Наступающий вечер приносит с собой благословенную прохладу. Вышедший на арену викинг - его противник - уверенно ступает по песку, оставляя за собой ровный след от увесистого металлического шара. Сэр Генри пристально смотрит на оппонента через открытое до поры забрало шлема. Ученые мужи говорят, что история повторяет себя. Что же, возможно. Багровые тени и впрямь навевают воспоминания о давно минувших днях. Днях, когда стареющий рыцарь был еще совсем молодым юношей, только ставшим оруженосцем сэра Гамильтона Три Клятвы. Этот человек был цветом рыцарства, в чести которого ни у кого не возникало сомнений. Ни капли страха не отражалось в его глазах. Ни тени сомнений в его поступках. Таким его запомнил сэр Генри. О, как горели глаза молодого оруженосца при мысли о том, что и он когда-нибудь будет воплощением чести, добра и справедливости...
Точно таким же вечером, разрисованным закатными огненными красками, ему предстояло принять первый смертельный бой. Сэр Гамильтон лежал, не подавая признаков жизни, придавленный телом своей павшей лошади. Генри, стоящий перед ним с обнаженным клинком в левой руке. Плечо правой, плетью висевшей вдоль тела, щетинилось древком стрелы. Торопившиеся по поручению Совета путники, по неосторожности угодившие в засаду простых бандитов. Обычная, классическая история, из которой рыцарь, или подающий надежды молодой оруженосец, выходили окутанными лучами славы, легко расправившись с десятками кровожадных, но трусливых разбойников. Колени же самого молодого оруженосца почему-то дрожали от вида всего лишь двух головорезов. Сэр Генри помнил эту картину во всех красочных подробностях, будто бой произошел накануне. Грязные, немытые тела бандитов. Такие же грязные, спутанные волосы и бороды. Кривые желтые зубы обнажены в вызванном адреналином зверином оскале. Шум крови в ушах. Первый осторожный шаг. Вскинутое к небу дубье, привычно лежащее в мозолистых руках. И его рука, с трудом поднимающая меч для отражения удара. Непослушная. Невыносимо медленная. Пронзившая затылок резкая боль и последовавшая за ней безразличная темнота. Это событие оставило большой отпечаток на всей дальнейшей жизни сэра Генри.
Многое изменилось с тех пор. Добрые тридцать лет боевого опыта против самых разных противников не оставили и следа от юнца, встретившего своего первого врага тем памятным алым вечером. Уверенный шаг стареющего рыцаря уже не пружинит, как прежде, но былая твердость из него еще никуда не делась. Глубокие следы на песке говорят о силе и выносливости, требующейся для ношения лат. Оружие в опущенной к земле руке внушает страх бывалым бойцам. Простой, но увесистый стальной шар способен дезориентировать и даже контузить человека в полном латном доспехе. Чего уж говорить о викинге в легкой броне? Чудовищный по силе удар легко переломает ребра, превратит в муку кости рук, размозжит череп. - Рыцарский кодекс, - зычный голос сэра Генри прорезал гам арены, - обязывает меня предложить тебе сдаться. - Пристальный, пронзительный взор направлен прямо в глаза оппонента. - Нет нужды проливать кровь. Сдайся и я гарантирую тебе жизнь. - Слово рыцаря - его честь. Его честь - есть его жизнь.
На самом деле сэр Генри не был уверен в своей победе. Несмотря на внушительный опыт, возраст уже давал о себе знать. По обыкновению, вечер перед боем Генри проводил в раздумьях и разговорах с Богами. Теми самыми Богами, которые позволили умереть человеку, достойному стать императором. Вопреки этому обыкновению, предыдущий вечер рыцарь провел возле могилы Артура, предаваясь воспоминаниям и сожалениям. Размышляя о том, что он мог сделать и чего не сделал. Размышляя о том, что ему предстоит и насколько ускользающе малы его шансы на успех. Но, как бы там ни было, какие бы непреодолимые препятствия перед ним не возникали, он - рыцарь Империи. Ни Хан, ни даже Боги не властны над ним сегодня. Он исполнит свой долг. Кодекс. Честь. Люди.