Голова Марзефора прищурилась, выходя из полутьмы на яркое солнце самой Арены. Она дергала ноздрями, улавливая на песке свежие следы крови, оставленные поражёнными, и тихо ворчала себе под нос, представляя славу победителей.
Вторая голова, мертвая, скептически косилась на противника. Один человек? И этого выставляют в качестве достойного противника?
В кровавой сече он сражал имперские отряды, уничтожал племена, развеивал настоящих духов, и перегрызал глотки шаманам, блеющим о милости древним богам.
Да что такого может сделать один единственный человек, чтобы выжить перед его хаотичной силой?
Обращаясь к Солнцу, Хану, зрителям - всем, кто с таким же восторгом поприветствовали его смерть и поражение, как и кровавую победу - уродливый зверолюд заревел, разгибая горбатую спину.
И с вкложенным в этот рёв каждой крупицей жажды битвы и ненависти, к трибунам понёсся клич:
– ДЕМОГОГО'ОН! ДЕМОГОГО'ОН!