— Как пожелаешь, мистер Ди...
Улыбка. Ни покорная, ни вызывающая. С ноткой дерзости, намёк.
Главная ошибка большинства женщин — сразу дать мужчине желаемое, возложить на алтарь свою жертву, всю без остатка. О нет, этим охотникам нужно другое. Эго — вот их эрогенная зона. И каждое моё движение, каждый взгляд, брошенный будто невзначай, словно шепчут ему на ухо: «Это всё для тебя и из-за тебя, благодаря тебе, потому что ты — единственный».
Маленькие сценические хитрости. Всякому приходящему сюда мужчине нравится мысль о собственной уникальности. И я не собираюсь лишать его этой иллюзии — моя цель прямо противоположна: создавать её, вселять в затуманенный эйфорией разум, лелеять... Сделать зависимым от этого сладкого дурмана, зародить голод, который станет гнать его обратно ко мне снова и снова.
Они всегда возвращаются — кто-то на следующую ночь, воля иных чуть сильнее. Но они возвращаются всегда.
Ставлю ногу на сиденье рядом с его бедром, близко, почти касаясь. Ослабляю ремешки, высвобождая босую ступню. Держи волшебную туфельку, принц. Да, я знаю, что высокие каблуки — стандарт сценической стрип-пластики. Но тем и прекрасны правила, что их можно нарушать. Меня всегда вдохновляли танцы без обуви — есть в них что-то первобытное, свободолюбивое, непокорное. Рамки — не для меня.
Наклон вперёд, ме-едленно — немного раздразнить аппетит видом на декольте. Эдакий лёгкий апперитив к основному блюду.
— Впрочем, твоё имя сегодня не понадобится, — шепчу ему на ухо. — Очень скоро ты его позабудешь.
Быстро отстраняюсь, оставляя после себя мираж со шлейфом цветочно-восточного аромата. Сегодня в клубе тематическая ночь, и я в костюме египтянки. Массивные браслеты на плечах и щиколотках, тело окутано чёрно-золотистым атласом, идеально выпрямленные волосы блестят в свете неона как смоль. Многие девочки в париках, чтобы соответствовать образу, но мне он не нужен. Я яркая брюнетка от природы.
Шоу начинается. Круги софитов выхватывают из полумрака соблазнительные очертания — и тут же скрывают в тенях. У зрителя всегда должна оставаться интрига, загадка. Тайна перестаёт будоражить, как только лишается простора для воображения.
Вверх... Мои руки обвивают пилон томно, страстно, словно это самый желанный мужчина в мире, и я знаю: в этот момент смотрящий представляет на его месте себя. Сколько таких жадно-завистливых взглядов я ловила на себе? Скольким грезилось, как они овладевают мной прямо сейчас, на этой сцене, швырнув на пол, в самой бесстыдной позе? Тем приятней осознавать себя нетронутой. Ещё ни одному мужчине не посчастливилось меня коснуться.
Снова мимолётный взгляд и улыбка. На этот раз манящая и дающая надежду: «Им не удалось, но, может быть, тебе улыбнётся удача?.. Ты ведь особенный...». Увлажнённая кремом с блёстками мерцает золотом, цветом великолепия и пиршеств. Мягкие, плавные движения, сплетённые с музыкой, ласкают взор, гипнотизируют. В этом разлитом повсюду буйстве роскоши так легко почувствовать себя великим фараоном, владыкой мира.
Мои глаза томно полуприкрыты, а на губах играет вожделение. Мне не нужно фальшивого притворства и разыгранного возбуждения — танец всегда действует на меня возбуждающе. Достаточно сейчас чуть присмотреться — и заметишь, как через тонкую ткань лифа проглядывают напряжённые соски. Тело женщины никогда не врёт — всего-то нужно уметь читать его алфавит. А я лишь самую чуточку облегчаю зрителю задачу... «забывая» надеть нижнее бельё.
Мне доставляет особое удовольствие держать на грани — и быть там самой. Поворот, чувственный прогиб, приоткрывающий внутреннюю сторону бёдер... Смена ракурса, на диван летит диадема, выпуская на волю разметавшиеся волосы.
Да, танец — это экстаз, и каждый раз я горю, пропуская его чистую энергию через всю себя. Стоит руке коснуться прохладного металла шеста — и до финального аккорда, когда лежишь, распластанная по полу и счастливая.
Что-то блестит в моей руке на мгновение и пропадает. Кинжал. Всего лишь. Будь моя воля, добавила бы в танец ядовитую змею. Эманации стихии Смерти мне чужды, но риск... Приятная приправа, от которой я никогда не смогу отказаться.
Лезвие проходит плашмя близко к коже, имитируя срезание. Слой за слоем я освобождаюсь от струящихся лент, украшений, одежды... Раскрываюсь навстречу жаждущему наблюдателю словно тугой цветочный бутон, чтобы в конце позволить на краткий миг прильнуть к сладкой сердцевине, вдохнуть пьянящий аромат. Кто-то скажет: слишком много, а я отвечу: не всё сразу. Приятное томление вознаграждается с лихвой разрядкой тем головокружительней, чем дольше пришлось предвкушать.
На мне не остаётся ничего, когда я, прильнув к пилону, вдруг срываюсь вниз, лицом к лицу навстречу опасности. Ещё мгновение — и острие рассечёт нежную кожу беззащитного живота чуть пониже пупка. Вот она, кульминация, ведущая к очистительному катарсису...
Зависаю в нескольких сантиметрах от пола. Нужно иметь сильные руки, чтобы остановиться на такой скорости. И щепотку везения.
Улыбаюсь опять, теперь победно. Обожаю держать следящего за мной в напряжении. Самые яркие вкусы рождаются на контрастах. Плавно опускаюсь на пол и, расслабляясь, погружаясь в объятия клубов дыма. Ещё одна хитрость, «техническая». Художник по свету как-то обмолвился, что лёжа недвижно и позволяя в конце шоу рассмотреть себя обнажённую, прочнее врезаешься в подсознание. Что ж, пусть. Я не прочь немного прогуляться нимфой по чужим снам.