В маленькой спальне мансарды
Я накручиваю на палец прядь его волос, и он показушно хмурится. Он всегда делает вид, что злится от этого жеста. Но я-то знаю, что это понарошку. На самом деле ему ужасно нравится. Просто не хочет выглядеть мурчащим котом. Брат рано стал взрослым, подарив всё причитающееся нам двоим детство мне одной, и теперь стесняется открытого проявления чувств. Вроде как несолидно для мужчины, главы семьи, по статусу не положено и всё такое… Впрочем, моей руки он не отнимает. Он вообще какой-то задумчивый с тех пор, как мы улизнули из подвала. Интересно, мёртвая душа наагрится, когда обнаружит пропажу одного камушка?
— Чем он тебе так приглянулся? — прерывает Айс молчание.
— Он чёрный и вместе с тем страстный, — поясняю я, перекатывая самоцвет по ладони. — Ночь в нём от природы, а Кровь впитал сегодня. Теперь это наш камень. Идеальный. Не отдам немцу, пусть хоть что делает.
Довольная удавшимся воровством, я сжимаю ладонь и краем глаза замечаю, что брат снова хмурится. Мы в его комнате, выходящей окнами на северную сторону, и, конечно, ночевать я собираюсь здесь. Несмотря на его холодное имя, у Айса под боком очень тепло и уютно.
— Так это была она? В подвале. Кровь?
— Ага, — хмыкаю я. — Ты же видел, у Генриха там целый склад интересных игрушек, наверняка заряжены. А я послужила катализатором, поддав Огоньку.
— Мне нельзя ей поддаваться, — мрачно говорит Айс и, кажется, ёжится.
— Почему? — удивляюсь я.
Для меня жить в этих стихиях настолько привычно, что обратное кажется противоестественным.
— Я теряю контроль, становлюсь неуправляем. Это опасно. Я… почти взял тебя силой.
Вот в чём причина его настроения. Брата мучит совесть и страх. Его руки в крови и страдании многих, кого он лишил жизни — осознание этого не тревожит его. Но он боится причинить боль мне. И думая, что только что нарушил табу, лишился покоя.
— Да ну что ты выдумал, — ободряющей улыбкой я пытаюсь разогнать беспочвенные страхи.
Но синие глаза вдруг оказываются совсем рядом с моими, смотрят пристально, в самую душу.
— Несс, скажи правду. Я был жесток?
— Нет, — ни секунды не мешкая, отвечаю я и чмокаю его в нос. — Ты был просто очень голоден. Считай, сидел на диете и вдруг дорвался до десерта.
Прижимаюсь к нему крепко и опрокидываю. Конечно, у меня не вышло бы и с места его сдвинуть, если бы он заупрямился. Когда мы дерёмся, кончается всё извечно одним и тем же — меня с позором скручивают. Но сейчас брат поддаётся, позволяя утащить себя под одеяло.
— Тебя просто накрыло, и ты не сдерживался. Постоянно сдерживаться вообще вредно, — с видом эксперта произношу я. — И вообще, мне ты навредить не сможешь: мы же одно, чувак.
— Хочешь сказать, тебе понравилось, — усмехается он.
— Ещё ка-ак! Я всегда говорю: сдержанные парни самые темпераментные. Главное знать, где у них кнопка активации режима «постельный берсерк».
— Ты неисправима, — теперь он смеётся.
— С чёртиками поведёшься — озорства наберёшься, — подняв указательный палец, изрекаю я народную мудрость, только что мной сочинённую.
— О, тебе бы определённо понравилось на Таркалаке.