Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
Данте Алигьери «Божественная комедия», часть I «Ад», песня 1
Когда я впервые провалилась в астрал, это было похоже на скитание по дикой лесной чаще. Чем сильнее я стремилась выйти на свет, отыскать поляну, тем глубже забиралась в непролазную глушь. Ноги спотыкались о выступающие корни мощных, вековых деревьев. Их ветки, подобно скрюченным пальцам старух, норовили ухватить за одежду, цеплялись за волосы. А ещё это напоминало охоту, где ты — в роли загоняемой дичи. Подспудная, не пойми откуда взявшаяся, но при этом твёрдая уверенность, что за тобой следят чьи-то внимательные глаза. И этот кто-то обладает колоссальным запасом терпения, выгадывая удачный момент, чтобы напасть. В следующую минуту. Нет, секунду. А может, сейчас! Жуткая прогулка.
Ощущение липкого ужаса ещё долго не оставляло меня. Даже когда я освоила азы подобных путешествий — перенимала технику я, по словам Артура, быстро. Это он научил меня.
Помню, как по его настойчивой рекомендации прочла «Божественную комедию», и каково было моё изумление, когда глаза зацепились за первые строки. Тот самый сумрачный лес из моих видений, астрал! Разве может такое быть, чтобы поэт, живший несколько веков назад, в другой стране с другой культурой, так точно описал мои ощущения от первого погружения в потустороннее измерение?! Учитель только усмехнулся моей неотёсанности. «Иные миры не знают государственных границ, культурных и языковых барьеров», — сказал он с хитрым прищуром. Так начинался мой путь к прозрению.
А сейчас — снова сумрак, почти мрак. И пустота. Умом я понимаю: нельзя стоять на месте и бездействовать, нужно идти — но это давящее ощущение беспомощности, потерянности делает из тебя куклу с ватными ногами. Я как слепец, ступающий неуверенно, продвигающийся наощупь. Как быть? Что делать? С чего начать и в каком направлении?
Месть. Вот моя цель и путеводная звезда — её свет рассеет любой туман, заставит отступить самую чёрную ночь! Я отомщу, обязательно отомщу, какова бы ни была цена. Я заставлю убийц учителя умыться собственными кровавыми слезами.
Рука скользит по старинному корешку массивного переплёта. У Артура в библиотеке несколько изданий бессмертного произведения, но это — дореволюционное, ещё с ятями и чёрно-белыми иллюстрациями гения гравюры Гюстава Доре — я люблю больше всех. От него веет историей. И оно содержит его частичку...
Я снимаю книгу с полки, обхватываю обеими руками, словно живое существо, и прямо так ложусь на диван. Лучший способ узнать о последних минутах жизни учителя — спросить у него самого. И, закрыв глаза, отрешившись от всего мира, я отправляюсь на поиски близкой души...