Дубина радостно уселся на траву и подставил лицо под лучи солнца. Улыбнулся. Он любил эту площадку, по-своему, по-Дубиньему, конечно, но любил. Ведь тут можно было делать столько вещей! Хочешь - ковыряй щепочкой забор (только не попадись Сестрам), хочешь - рисуй в альбоме тысячу и еще одного интересного зверя из тех, о ком рассказал Пухлый или еще кто из ребят посообразительнее. И пусть для других они все выглядели одинаково - навроде тумбочки о четырех ногах и с глазами - Дубину это ни капли не волновало. Он-то прекрасно знал, где у него нарисован конь, где - орел, а где, допустим, страшный зверь Кокодил. Или Ракодил. Не помнил Дубина, как правильно, но где именно нарисован - прекрасно знал.
А еще, самое прекрасное, здесь можно было бегать, прыгать и даже кувыркаться. И уж это у Джона получалось как ни у кого другого. Вот и сейчас не просидев на месте и пяти секунд, он опрокинулся назад, перевернулся через голову и уселся обратно, как ни в чем не бывало. Поднялся, заглянул что там Мартышка рисует.
А рубашка со штанами теперь такие красивые-красивые. Зеленые...