Кулак.
Мать сходу завалила вопросами, явно беспокоясь о благе сына куда больше, чем о своем. Как ты? Чем живешь (я волнуюсь)? Как в казино? Денег-то на жизнь хватает (а то вот бабушка просила передать...)? Ни с кем не спутался (смотри у меня)? Невесту-то подыскал себе уже? Старая добрая шарманка, заводящаяся из раза в раз; мягкое тепло, как от прикосновения к лицу чуть шершавых ладоней. Сколько раз в войсках бывало — стоишь в карауле на морозе, в веках тяжесть, будто плавленое олово; или ночуешь в полевом выходе поздней осенью. Полог палатки со следами армированного скотча, сырые полы от натекшей с переполненного ровчика влаги, поскрипывающие на ветру узлы. И холод. Истопник, сука, опять заснул, за что получил в бочину точечным броском сапога от дедушки, но выспаться все равно уже не удалось. До подъема палатка так и не успела прогреться. Вяжешь одеревенелые портянки, суешь ноги в ледяные сапоги. Душара. Дома всего лишь полгода не был, а уже тоскливо. Только о маме и все мысли. Она тогда всего раз приехала — на присягу. Сказала, больше не сможет. Здоровье не то, через всю страну кататься. Уже тогда здоровье сдавало. Уже тогда.
Кладешь трубку, и что-то, на время разговора ставшее легким и невесомым, вновь обретает массу. Обретает и всей тяжестью ложится на сердце. Заботы. Надеяться не на кого. Время сейчас в принципе не то — на что-то надеяться.
* * *
Спирт.
— Ладно. Бартер так бартер, — в голосе Ани послышалось недоверие. — Чем бы ты ни был занят, я не хочу тебя осуждать. Да и предостерегать, наверное, поздно. Только это... Береги себя, хорошо?
Она немного понизила голос.
— Я... Я вменяю себе это в вину. В какой-то мере. Если бы не я, твоя жизнь сложилась как-нибудь иначе. Может, даже лучше. И ты бы не занялся тем, чем занят сейчас. Постарайся не угодить за решетку, если... — Аня замялась. — Если... Не важно. Ну что, прощай? Или до свидания?
* * *
Нео.
Увы, ни природный ум, ни чутье ничего не подсказали Васе. В конце концов, мало ли зачем дяде Леве могут понадобиться эти этикетки? В девяностые он был деловым человеком и имел множество контактов — вдруг кто-то из его старых друзей и занялся алкоголем? Вполне возможно, что дядя Лева и дешевит — причем немало — но к ответу его за это все равно не призовешь. Нет рычагов. Отец умер, а вместе с ним, должно быть, и память о шагах, сделанных Васей навстречу.
Морфеуса Нео поймал, когда тот уже запирал дверь в клуб и ставил его на сигнализацию. Все клиенты давно разошлись по домам, и сейчас на охоту выходили хищники. После восьми Морфеус предпочитал не работать.
— Привет, малой. Че как?
Расценки оказались стандартными. При односторонней печати три рубля за лист А4 в ч/б и пять рублей за цветную. И в геометрической прогрессии — шесть и десять рублей за А3, двенадцать и двадцать за А2 и так далее.
Разузнав все, что необходимо, Нео направился на стадион и принялся нарезать круги. Увы, легкие начали сдавать уже на втором, и это был крайне дурной знак. Летом на физре обещали дать норматив на полтора километра, а Нео сдувался уже на нуле целых пяти десятых. Мало старых проблем с успеваемостью, так еще и новые подвалят, похоже.
* * *
Рус.
— Я о расширэнии много нэ думаю, — покачал головой теперь уже Гиви. Рус понял, что просчитался, когда решил принажать на его завоевательские амбиции. — У мэна ест кусок, и я доволэн. Товар ыдет, клыэнтов тожэ ымею. Чего жэлат болшэго? Ты сам нэмало лудэй знаешь, которые сыльно большэго жэлали. Рвалы куски, как звэрье, как дычалые какие, еб их мат. Ы гдэ оны всэ? Да в оврагах конэй доэдают, вот гдэ. Еслы тэбэ сыльно прет мнэ какую услугу оказат, можэшь свэсты мэна с этым твоым Кэдром. Но свой калым ты всо равно палучыш по рэзултату. Если мы с ным сработаымся. А сэйчас бэз дэнег токо в долг. Вот ы вэс базар.