Вечер. Около семи часов. Прохладно. Январь еще не успел кончиться, но она совсем не по-уральски мягка — ни злого пронизывающего ветра, ни жесткого холода, ни сырости и влаги. Только снег, крупными хлопьями оседающий на землю, плечи и головы. Летящий в лица мелкой крошкой, когда ветерок все же решает пошалить. Хмурое небо подслеповато щурится вниз, словно пытаясь что-то разглядеть на земле. Подступающая темнота медленно входит в свои права, хотя улицы все еще заливает свет множества огней. Зеленые, желтые и красные светофоров, ярко-розовые и оранжевые со множества вывесок, белые от рекламных щитов и панорамных витрин. Хрипя стареющими движками, ползут из промзон в спальник полупустые автобусы. Уже полупустые. Основной час-пик приходился на пять часов, когда с лесоповалов и цехов металлообработки ехали по домам тысячи людей. Тогда было не продохнуть. А сейчас город словно вдохнул полной грудью. Вдохнул и, завернувшись в одеяло свежей снежной пороши, отходил ко сну.
Тритон, Кулак, Спирт.Тритон и Кулак коротают время на рабочем пятаке. Его место на восточном выезде со Старочкаловки — потрепанной временем трассе, окруженной густым сосновником по обе стороны. Огоньки сигарет описывают полукруги в подступающих сумерках. Мужики курят. Экономят — одну на двоих, троих и даже на пятерых. Пятак прикрывается автобусной остановкой, стоящей рядом. Завидев ментов, трудяги тотчас прикидываются неудачливыми пассажирами, ждущими рейса. Ментов этот маскарад не обманывает, но ни трудяги, ни менты жить друг другу не мешают. И отношения у них друг другу больше сочувствующее. Мол, чем моя жизнь легче твоей?
Разумеется, ни Тритон, ни Кулак не стоят здесь, чтобы смотреть на сварку по тринадцать часов или класть кирпич. Они отдельно. Странно было вот так найти друг друга после долгих лет вражды. Времена действительно изменились — старые друзья погибли или сели, кто-то перевел активы в легальный бизнес, другие пробились в государственный аппарат. Белые деньги подвинули черные, так как было их больше, да и зарабатывались они не в пример легче, не требовали отмыва, оффшоров, переводов. И когда прошел рубеж тысячелетий, Тритон и Кулак вместе со всеми черными деньгами сверзились с пьедестала. Побарахтавшись, в итоге выплыли к одной отмели. Былые свары пусть и не забылись, но замялись. Подчас жизнь все же горазда на иронию, но не всякий это ценит.
Они отдельно. Имена и наработанная репутация, к счастью, не ушли в прошлое. Раён время от времени подкидывал работенку. Должик подался в охрану к какому-то коммерсу — юристу на подсосе у местных застройщиков — а сам втихую также взялся рамсить проблемы с местными барыгами. Чичик делал дела помельче. Вписался в команду к смотрящему этих пятаков, а в свободное время обносил тачки и угонял мотоциклы. Разумеется, и у того, и у другого возникали неразрешимые вопросы. Вернее, разрешимые. Те самые, что давали Тритону и Кулаку хлеб.
Работали по-старинке, как и в девяностые. Тритон звонит терпиле в дверь, а когда тот открывает, зажимает рот и прижимает к стене тамбура. Кулак проходит внутрь с кусачками в руках, режет телефонный провод и смотрит, есть ли кто еще в хате. Запугивание, теневое коллекторство, похищения, заказные кражи... Не было ничего того, за что не стоило бы браться. Приходилось сводить концы с концами. А если у тебя история в пятнах, да и делать ты ничего, кроме как превращать человека в котлету, не умеешь, выбор не велик. Оба понимали, что если они затянут с уходом с арены, с этой арены их вынесут с зеленкой на лбу. Но идей не было. Так и жили от халтурки до халтурки. Застой. Кризис.
— Давайте по домам, мужики, — старшой трудяга дососал бычок и втоптал его в снег. — Сёдня ничо не будет уже.
Хмуро переговариваясь, мужики тронулись к автобусной остановке. Тритон и Кулак пошли следом...
...Выбравшись в город, они первым делом отправились в "Юные годы". На месте пятака паршиво ловит связь, и новости раёна иногда проходят мимо. Малолюдно. У стойки трое бритоголовых в ботах с высоким берцем, штанах с тонкими подтяжками и рубахах пялятся в телик. Вслед за Тритоном в пивную входит гость из средней Азии, но, увидев их, спешит убраться подобру поздорову. В углу с пластиковым стаканчиком пива и орешками обосновался Спирт. С работой у лепилы в последнее время не так и плохо, и он старается чаще светиться на раёне. Не выпадать из поля зрения. Вот хороший пример прямых рук и полезных навыков. Будешь нужен — даже в волчьей яме всех волков уболтаешь. А не будешь... Надо подойти поздороваться хоть.
Неожиданно в "Юные годы" входит Чичик. Быстро осматривается и, заметив Кулака, облегченно выдыхает.
— Здорово, бродяги, — он жмет Тритону и Кулаку руки. — Я ебал столько вас искать. Мобилы опять не ловит? Хуй с ними. Слушайте сюда — дела плохи. Реально плохи. Мусора зачесались. Ну как, не сами мусора, а трудовая инспекция. На ближайший сезон будут облавы по пятакам. Смотрящий вот недавно узнал. Через недельку он свернет дела. Не насовсем, месяца на три может. Так что работы не будет. Неделя — край. Дальше уже все.
Тритон и Кулак тут же присели на очко. И че теперь делать? Откуда деньги брать? На еду, на дом, вот на это все?
Спирт, уловивший разговор краем уха, чуть вытягивает шею. Тритон и Кулак были не единственными, кто работал на пятаках. Если пятаки засохнут, лепить лепиле будет некого. А значит, ему тоже придется искать какое-то дело.
* * *
Бес.Бес дремал. Премьера второй части "Властелина колец" далась ему нелегко — уже второй день подряд он впахивал в кинотеатре по полсуток и по приходу домой валился спать прямо в одежде. Сейчас почти ничего не изменилось. Наскоро поев, Бес уже был готов броситься объятия Морфея, как вдруг раздался звонок в дверь.
Когда заявлялся кто-то незваный, Бес жалел, что не обзавелся стволом. Надо бы. Уже давно надо было. У барыги желанных незваных гостей не бывает. Тут или будут что-то требовать, или сразу без прелюдий брать за сраку. И этаж как назло пятый. Да что за на...
— Блядь, Бесяра, хорош уже! Открывай, я знаю, что ты дома! — в дверь забарабанили. — Это Должик!
Фух. Должик. Бес прошел в прихожую и распахнул дверь. Вслед за Должиком внутрь молнией проскочила Сорока. Будь он чуть пободрее, то как всегда засмотрелся бы на ее фигурку. Но сейчас мысли настолько лениво сменяли друг друга, что хотелось послать все за горизонт. Скованный дремой мозг неохотно возвращал былые мощи.
— Что-то срочное?
— Да, охуенно срочное, — сказал Должик. — Ты куда с раёна пропадаешь? Дела нельзя запускать, ты в курсах?
— Должик, заткнись, — оборвала Сорока и, уже спокойнее обратившись к Бесу, добавила: — Давай, приходи в себя. У нас шухер.
— Серьезный?
— Должик, ну-ка пробей ему как следует.
— С радостью.
— Да ладно-ладно! Понял я! Иду.
Бес побрел в ванную, дал напор холодной воды и ободрал уже намертво приставшую маску сонливости. Никакого волнения грядущий "шухер" не вызывал. Бес помнил, что Кулак у него в серьезной обязаловке, и часть говна можно будет сгрузить на него. Во всяком случае, в худшем из исходов.
— Что стряслось?
— Проблемы две. С какой начать? С той, что покрупнее или не очень?
* * *
Рус."Добудь ствол. Потом свяжись со мной".
Рус удалил СМС и отправил мобильник в карман. Дом от автобусной остановки был в нескольких минутах ходьбы. Хотя от старого ствола пришлось в прошлый раз избавиться, настроение шло на поправку. Липе нужно, чтобы у Руса был ствол. Значит, будет работа, а значит, будут и деньги. Достать его большого труда не составит. В конце концов, есть Гиви, есть старые товарищи прямиком из горнила войны. Кто-то да поможет. Паша после боя под Самашками вообще перестал расставаться с пистолетом и ножом. У журналистов, приезжавших в Чечню за острыми репортажами, спрашивал, дескать, где их оружие. А когда те отвечали, что оружия нет, смотрел на них, как на извращенцев. Пашка прав. Стремление ходить без оружия уже давно пора признать психическим отклонением.
Впрочем, война — дело прошлое. Думать сейчас если о чем-то и стоит, то только о хлебе насущном. Например, о Бесе и кодлане этих попутавших барыг. Наверняка захотят мести и попытаются сработать на упреждение. О Липе — рано или поздно киллер узнаёт слишком много, и опасность этих знаний начинает превышать пользу от исполнителя. Да и вообще о том, как вести себя дальше — светиться ли или наоборот, не выходить из тени. Оба варианта несут свои опасности. При первом можно ожечься о нехороших людей и запороть поставленные задачи. При втором — заиграться в доверие Липы и своей работой настроить против себя весь раён. Рус сплюнул.
Горят огни пивнухи. "Юные годы". Кто-то терял свои юные годы, кладя дороги для вахов и стоя часы напролет в ростовых ямах в дерьме по колено. Кто-то — потому что продажные генералы выпускали пленных за американские доллары, а не выменивая их на своих. Какие-то не такие эти юные годы. Что-то не так — или здесь, или было на войне.
Зайти или нет?