И они пошли...
Мари вывели тем же коридором, только на сей раз завели в лифт. Чистая кабинка, черное с красным, довольно мрачный интерьер. В зеркале она увидела себя, как ей показалось, похудевшую и побледневшую и обоих своих ... охранниц? тюремщиц? Обе они стояли с непроницаемыми лицами, по обе стороны от нее. Ванесса нажала на кнопку с надписью 3. Всего, если судить по кнопкам, в доме было пять этажей. И два подвальных. Последним, самым нижним, был тот, на котором держали Мари. Этажом выше был гараж, откуда она ездила на проверку.
Лифт плавно остановился. Что сразу бросалось в глаза - выше подвальных этажей дом был идеально чист и выдержан в черном и красном. Почти кроваво-красном. Здесь, наверху, был коридор с несколькими дверями, массивными, деревянными, видимо, очень дорогими. Даже в дверных ручках было какое-то изящество, чем-то отдаленно напомнившее Мари Францию. Иногда можно, бросив взгляд на вещь, сказать, где или, по крайней мере, под влиянием чего она сделана. Именно так.
Мягкий ковер глушил звуки, свет из плафонов под потолком был неярким, но достаточно сильным, чтобы Мари не приходилось напрягать глаза. Вторая тюремщица пошла впереди, Ванесса сзади. Дальше по коридору было огромное окно, светлое: на улице был день, но разобрать детали Мари не могла, слишком оно было далеко. И к окну ее не подвели. Женщина открыла дверь, не стуча, словно ее ждали, и все трое оказались в комнате, которую можно было бы назвать приемной у Большого Босса.
Это помещение оказалось выдержано в другом стиле. Черный и красный цвета разбавили другими, пусть темными, но не настолько угнетающими, свет был ярче, здесь было даже окно, но скрытое непрозрачными портьерами. И на всем лежала печать какой-то готической роскоши. Даже мрачноватые картины Рериха на стенах гармонировали с обстановкой своими красными, темно-синими, коричневыми тонами.
Здесь были стол и кресла, за столом сидела секретарша, зеленоглазая девушка с отчаянно рыжим каре, и что-то быстро-быстро набивала на клавиатуре. Ее пальцы летали с нечеловечески быстрой скоростью, однако, не переставая печатать, она посмотрела на вошедших, нет, только на Мари, улыбнулась, и улыбка ее вышла какой-то неприятной, даже немного хищной.
- Посидите. Он занят, - сказала секретарша удивительно нежным голосом. - Воды?