Каждое утро, за несколько минут до рассвета, Юбараэль поднимался на крышу здания, в котором жил. Высота пятого этажа не могла сравниться со шпилями древних цитаделей элохим, но падший использовал любую возможность быть ближе к Солнцу. Он поднимал голову вверх, смотря сквозь тучи туда, где должно было появиться светило, и отводил взгляд. Творение продолжало двигаться, но в этом движении больше не было чуда. Механическое изменение состояние, лишенное направления, как сломанные часы, стрелки которых продолжали идти, но под ними больше не было циферблата, только потускневшие от времени шестеренки.
Солнце вставало из-за горизонта, но Юбараэль не мог смотреть на него, потому что знал, что звезда больше не воплощает ту, что когда-то зажгла ее. Вместо этого демон смотрел вниз, на грязные улицы, отбросы из мусора и человеческих тел, сломанные жизни и разбитые надежды. Падший уже видел эту картину прежде. Среди роскоши палат Дворца вздохов, под черными от копоти и крови стенами Дюдаэля. Падшие вымещали свою злость на смертных, превращая их существование в ад с картин художников, они возносили к высотам наслаждения и, наигравшись, сбрасывали в ямы отчаяния. Там они влачили жалкое существование, полное боли и нищеты, ожидая неизбежного конца как избавления.
Сейчас на улицах Тенделоина происходило то же самое. В тени башен слоновой кости благополучных районов цвел гнойник страдания, но в этот раз не было падших, которых можно было обвинить в преступлениях. Смертные справились собственными силами, задолго до того, как первый демон вырвался из Бездны, и многие из них были обескуражены той глубиной жестокости, на которую оказались способны люди. Тот ли это потенциал, раскрыть который мечтал Светоносец, поднимая свое восстание?
Картина внизу была привычной для Джона. Он не был бессердечным, но как и многие другие люди научился закрывать глаза на определенные вещи. Те, с которыми ничего не мог сделать, те, которые было лучше не трогать. И хотя по работе он регулярно сталкивался с самыми низменными отбросами общества, он умудрялся жить в искусственном мире, где существовало только то, что он хотел видеть. Это был светящийся снежный шар, полный детского смеха, утренних улыбок и солнца. Так продолжалось до тех пор, пока этот шар упал на землю, разлетевшись мокрыми осколками стекла.
Боль открыла Джону глаза на мир. Он как будто проснулся от долгого сна и увидел, наконец, что именно его окружает. Сколько таких же хрупких снежных шаров подвешены в воздухе вокруг, ожидая момента, когда они рухнут на залитый нечистотами пол. Возможно, самым страшным грехом человечества было безразличие. Эта способность перестать замечать боль окружающих. Проходить мимо просящих милостыню, отведя взгляд. Брезгливо огибать упавшего на асфальт человека. С азартом снимать на мобильный телефон пожар, не думаю о том, что в горящем доме остались дети.
Только личная трагедия заставила Бредфорда прозреть, увидеть подлинный мир вокруг себя и начать делать с этим что-то. Солнце поднялось над горизонтом, его еще не было видно в небе над Тенделоином, падший знал, что новый день наступил, а значит, его караул был окончен на сегодня. Спускаясь по лестнице вниз, Юбараэль размышлял о том, что, возможно, только боль способна очистить человечество. Если каждый пройдет через свою трагедию и перестанет закрывать глаза на зло этого мира, то, возможно, люди начнут что-то менять. Или же их темные сущности возьмут верх и они присоединятся к пиру падальщиков? В таком случае, возможно, единственным лекарством было уничтожить этот мир и начать заново. Но что делать с тем светом, который все еще оставался на земле? Имели ли падшие право уничтожить его?
Юбараэль вспомнил любовь Джона, и от этого воспоминания сердце сжалось в груди. Он не помнил лицо своей жены. Нет, не так. Ее лицо слилось с обликом Шамшель и они стали единым целым, заставляя демона переживать боль смертного как свою. Эта боль была другой. Не страдание безысходности, которое демон ощущал на улицах Тенделоина, это было горе, которому он был благодарен, потому что раз сейчас он испытывал эту боль, значит, когда-то был счастлив.
И если перестать фиксироваться на грязи, то можно было увидеть, что даже среди отчаяния было место свету. Старая Луа Чан любила Бредфорда, как только мать может любить сына. Иногда Юбараэль сомневался в том, что она не понимает, что Джон не ее сын, но просто делает вид, чтобы немного побыть счастливой. Нищие на улице, те, что не были в постоянном плену наркотического дурмана, продолжали двигаться вперед. Они улыбались друг другу, несмотря на все выпавшие на их долю сложности. Могли ли Падшие помочь людям сохранить эти искры надежды и превратить их в новое пламя?
У Джона не было ответа на эти вопросы, к тому же, сейчас у него было более важное дело. Налив кофе, Юбараэль остановился перед окном и погрузился в размышления о своем следующем шаге. Пальцы демона медленно гладили покрытую сеткой трещин керамическую поверхность чашки, ощущая уникальное несовершенство предмета. Над чашкой начал поднимался пар - холодная жидкость нагрелась от прикосновения падшего.
Смерть Алонсо Ланзы была точкой невозвращения. Юбараэль помнил чувства, которые испытал Джон в тот момент. Он называл это ветхозаветной справедливостью. Если бы только смертный знал, какова на самом деле справедливость Создателя... Но Бредфорд был прав. Он добился желаемого - причинил Ланзе боль, которую испытал сам. И теперь расквитаться было для старика личным делом. Таким же, каким оно было для Джона.
Дальше можно было не делать ничего. Вряд ли Ланза упустит возможность поквитаться с убийцей сына лично, а значит, после ареста Бредфорда в какой-то момент они окажутся в одном помещении, и этого было Джону достаточно. На что-то подбное Бредфорд и рассчитывал, он не думал о том, что будет дальше. Для него не существовало дальше. Попасть к Ланзе на расстояние вытянутой руки, и ничто в мире, ни одни оковы, ни все демоны ада (Юбараэль усмехнулся всплывшей в сознании идиоме) не смогут его остановить. А что будет потом уже не важно. Джон не планировал жить дальше.
Иронично, но именно демон ада решил сорвать этот план. Юбараэль не собирался умирать и тем более не собирался за решетку. От одной мысли, что демон снова окажется взаперти, воздух в помещении начинал раскаляться. Нет, он не собирался выбрасывать свою новую жизнь, а значит, нужно было действовать быстро.
В поисках Ланзы была всего одна проблема - его невозможно было найти. Несмотря на то, что любой стоящий своих денег информатор и коп в городе знали, что старик Фрэнк держит организованную преступность города в своем морщинистом кулаке, к нему нельзя было подступить ни юридически, ни физически. Вероятно Ланза понимал что раз его нельзя посадить за решетку, рано или поздно, его попытаются убить. Поэтому никто за пределами внутреннего круга не знал, где он живет, куда перемещается и как с ним связаться. Алонсо, молодой любимчик старика, был идеальной целью. Он наверняка знал где Ланза, а если не знал, или если бы из него не получилось выбить информацию, Фрэнк обязательно нашел бы убийцу сына сам.
Других зацепок у Джона не было, и это злило его. Когда-то Юбараэль мог подтянуть любого смертного к себе одной силой воли, а теперь должен был носиться как крыса по бетонному лабиринту в поисках выхода. Неужели это так сложно, отыскать одного смертного в одном городе?!
Конечно, падшие были способны на это. Не сам Юбараэль, но другие. Например, Ашару, всевидящие ангелы Тверди Небесной. Для них это должно было быть просто, как щелчкнуть пальцами. Конечно, ни один уважающий себя демон не стал бы щелкать пальцами бесплатно. Джон вздохнул и покачал головой - выбора не было.
Самари, - начал инвокацию Юбараэль, - Леди Всевидящее Око, прошу прощения за вторжение, но мне нужна ваша мудрость.