11 июня 2010 года
11.32 AM
1037 Crocker Ave
Дом Сайласа
- Сайлас, - голос, такой сладострастный, словно шелк скользящий по коже; нежный, как едва ощутимый морской бриз; томный, как вздох возбужденной женщины, которая не может сдержать переполняющих ее чувств, едва-едва проник в разум Намару, голос был нереальным, прекрасным, завораживающим, пленяющим, ни один человек не мог говорить таким голосом.
- Сайлас! - голос стал настойчивее, но не потерял своих сладких нот, и не понятно, откуда же он исходил, изнутри, снаружи, он был похож на мягкие простыни, подушки и одеяла, как колыбель из облаков, как теплый солнечный свет, как теплый прибой волн, можно вечно слышать, что кто-то тебя зовет по имени.
- Сайлас, милый! - в голосе отчетливо стали проступать ядовитые нотки, и сладость стала слишком сахарной, а нежность слишком тягучей, как удавка которую вот-вот, затянут на шее Намару, и эта удавка будет выражаться в нескольких словах, которые говорят почти все Ламмасу (все зависимости от их "пола") и та часть женщин, которая не пытается быть феминистками и во всем походить на мужчин и эти слова так были хорошо знакомы как Сайласу, так и Стоуну и даже не просыпаясь он мог достроить еще не сказанную фразу: "Я сейчас обижусь!" Аргумент, против которого, не работал ни один разумный довод в целом мире и одна из причин, почему иногда с пятым домом было невозможно разговаривать.
Намару лежал в своей постели лицом в подушку - темно-бардовые простыни были смяты, как и два одеяла, а подушек было слишком мало, потому что часть была разбросана по всей спальне составляя художественный беспорядок (вместе с одеждой, какими-то предметами интерьера) и всеми следствиями бурной ночи, шторы плотно занавешивали окна, но даже так холодный солнечный свет середины июня, проникал в комнату и оставлял тонкую линию под окном на полу, а холодный, летний свет Фриско, совсем не всегда дарил тепло. Рядом с Намару лежала просто восхитительная женщина: тонкая талия, округлая подтянутая попа, сейчас со своего положения демон мог видеть только отчасти грудь женщины, но она была просто сказочных форм. Татуировка цветка лотоса была видна на ягодице. Лица было не видно, а грива кудряшек была в художественном беспорядке, делало "опознание" тела рядом вполне не сложным занятием, это была - Бьянка, топ-менеджер "Адской кухни", которая вчера составила компанию Стоуну на встрече всех рестораторов Сан-Франциско, закончилось все алкоголем и "ты слишком пьяна, чтобы ехать к себе домой", в итоге доехали до дома Стоуна часа в 4 утра и до утра занимались самым развязным сексом, иначе как объяснить следы по всей спальне и что-то подсказывало демону, что и первый этаж находится в примерно таком же состоянии. Уснули... не понятно когда, но часы Намару найти не удалось, скорее всего их спихнули с прикроватной тумбочки и они валялись где-то на полу.
Но голос точно не принадлежал Бьянке, а голова несколько гудела - вчера хорошо выпил и к сожалению, была бы хоть какая-то страховка от похмелья, и Сайлас не был Ашару, которые могли по желанию выводить яд из организма, так что радости земного существования сейчас Сайлас ощущал всей больной головой. Иллюзии вот не видишь, а алкоголь, как и наркотики вполне чувствуется "человеческим телом", а еще этот голос.
Мучительно пытаясь понять кто это был, перед внутренним взором демона появилась обнаженная богиня цвета кофе-с-молоком с гривой кудряшек и глазами - бездонными глазами Валирииэль (она откровенно соблазняла Намару, словно зная или чувствуя, какая красота манит Падшего на текущий момент (с такой же вероятностью она была в курсе его вчерашних похождений)), она сидела, кажется у бассейна в обществе... дальше демон не рассмотрел, надо было сосредоточиться снова, а Ламмасу уже теряла терпение (которое не было ее сильной стороной). Пользоваться телефоном Ламмасу (как и большинство демонов) тоже явно не собиралась.