Несколько мучительно долгих мгновений несчастное ухо остаётся в заложниках, и во взгляд Трэй прорывается всё больше отчаяния. Каким-то шестым чувством она угадывает колебания дознавателя, и родное ухо вдруг кажется важнейшей частью тела, без которого не обойтись никак. Даже в казематах, где тебя никто не видит. Что, если она заговорила слишком поздно? Что, если известный своей мстительностью Морро решит взять плату за предыдущее упрямство? В этом есть своя жестокая справедливость. Справедливость, которую исповедуют только в Кримсон Роке: за любую оплошность виновный должен быть наказан, за неподчинение дознавателю - втройне. Никого не интересует, что Трэй всего лишь пыталась подчиниться приказу другого дознавателя. Здесь и сейчас закон представляет Морро. Кто слишком поздно понял изменившиеся правила игры, заслуживает наказания. Самое печальное, что она сама в это верит. И пока со страхом ждёт возмездия, мысль о том, чтобы вырваться и тем более дать мучителю отпор даже не заглядывает в её голову. Покорность вбивают в эмпатов намертво. И неповиновение Трэй на самом деле есть следствие той же покорности. Не будь приказа Маркуса, она бы спокойно выложила всё, что Морро хочет знать.
Только ему плевать. Он добьётся своего во что бы то ни стало. Другой вопрос, почему нужны ответы именно от неё? Нужны настолько, что Морро готов пустить в ход сразу самые устрашающие методы. Насколько Трэй видела, с другими жертвами дознаватели усиливают давление постепенно. Её же ломают быстро и с особой жестокостью, предварительно внезапно разглядев в презренном эмпате некую ценность для страны. Она не понимает, что происходит, и происходящее от этого становится страшнее. Это не тот дикий иррациональный страх, который приносят с собой "чёрные". Нет, это привычный любому эскалонцу страх перед неумолимой машиной правосудия, который Трэй давно познала, переварила, научилась успешно подавлять. Однако сейчас она не спешит его давить, исключительно чтобы продемонстрировать Морро: хватит. Она уже готова выложить всё, что знает. В крайних мерах нет нужды.
Почти всё, что знает. Но об этом дознавателю догадываться не обязательно.
Услышав снисходительный тон и что Медиан, оказывается, ни разу не столица, Трэй даже слегка краснеет. Откуда ей было знать? Увидев беломраморную крепость, она конечно же решила, что такой красивой может быть только самый главный город страны. Если это одна из крепостей, то какова же тогда столица? Увы, Трэй не известно даже её название, в памяти Киллеарха не было ничего подобного. Наверное, она просто не докопалась до того слоя.
Тон Морро резко меняется, обнажая под красным бархатом знакомую сталь. Однако именно такой голос она слышит в свой адрес чаще всего. Трэй хорошо помнит, как эта внезапная смена действовала на бедняг, которым не повезло сидеть на табурете перед дознавателем. Она впервые занимает это позорное место. Позорное по той причине, что раз ты на нём оказался, значит, совершил какое-либо преступление против Кодекса или, что намного хуже - против Канцлера. И обращаться с тобой будут соответственно. Трэй не понравилось прикосновение холодного лезвия к беззащитной коже.
- Ответ Вессалии был: они окажут посильную помощь, но пока не готовы вступать в войну в открытую. Маршал Хенсельт мёртв. Обезглавлен лично Иссироном. Его даже не пытали, насколько я видела, просто казнили.
Теперь она беседует будто наедине с собой. Странно видеть, как шевелятся губы, произнося слова. Странно вообще видеть себя так отчётливо. Трэй знает, что говорить, и не медлит с ответами, всем своим видом выражая готовность к сотрудничеству. Вынужденному, и тем не менее. Прекрасно помнит и другие вопросы Маркуса.
- Желаете знать про сердце леса? Это был последний вопрос к пленнику.
В её голосе нет ни капли сарказма - только тихое желание сломленного человека, чтобы испытание поскорее кончилось.