— А! Мой светлый рыцарь продрал свои прекрасные глаза! — из теней к Лиаму шагнул призрак девушки, которую, по всей видимости, он не смог спасти в переулке. Иначе с чего бы теперь она, бледная, будто статуя из мрамора, смотрела на него так задумчиво совершенно белесыми слепыми глазами. Он узнал ее только по голосу — и по высоте каблуков: вместо коротких светлых волос у нее теперь была сложная высокая прическа, несколько бледно-рыжих, будто припорошенных толченым мелом прядей вились тяжелыми спиралями. Лиаму немедленно вспомнились новогодние сушеные апельсины. Лицо было совершенно белым, если не считать подведенных рыжим глаз, губ и скул. Вся ее одежда — трико, корсет, пояс, чулки и даже туфли — были сделаны в том же стиле, почти бесцветные, с несколькими яркими акцентами, из-за этого девушка и напоминала статую, которая начала оживать, но передумала на полпути. Лиаму показалось, он даже разглядел сеть трещинок на обнаженном плече.
Статуя присела на подлокотник кресла, с деловым видом взяла Лиама за подбородок и заставила его повернуться к ней сначала одной щекой, потом другой. Ладонь у нее была теплая. Вблизи девушка не казалась такой уж хрупкой. Невысокая, но широкоплечая, с сильными руками танцовщицы или гимнастки. Похоже, ей, в отличие от самого Лиама, удалось выйти из заварушки невредимой.
— Тск… — длинные пальцы с ногтями такой длины, что их вполне можно было бы засчитать за оружие ближнего боя, осторожно коснулись щеки курьера. Кажется, там была ссадина. Затем очень аккуратно ощупали лоб. — М-да. Ну что, Ланселот, жить будешь, — девушка похлопала его по плечу. — Вот, приложи холодненького.
Она потянулась за кресло и поставила на колени Макграту ведерко льда, из которого многозначительно торчали запотевшие бутылки с энергетическим напитком.
— Твои шмотки в химчистке, будут готовы через полчаса, — деловым тоном сообщила девушка. — Вещи из карманов там, — она кивнула на один из столиков. — Да, кстати, я Хани, — она протянула Лиаму ладонь. — Как тебя зовут, мой герой?