Дега Росса коротко поклонился, пряча самоуверенную усмешку. Ситара, похоже, не слишком верила в особую имперскую магию. Что ж.
Он достал из кармана мультитул и положил между собой и странницей.
— Погасите фонарь, пожалуйста.
На секунду они оказались почти в полной темноте, освещенные только экраном коммуникатора. Дьюитт шевельнул рукой, и встроенный проектор брызнул во все стороны каплями звездных систем, будто нанизанных на паутину вселенского арахнида. Ситара неплохо представляла себе навигационные карты и стандартные маршруты, и это определенно были не они. Ярче всего горели системы Империи, скоплениями сотен разноцветных огоньков, словно города на ночной карте. От них толстые, похожие на канаты или на стволы деревьев линии тянулись к Приму, Посейдону, Шакару и дальше тоненькими ветками-ручейками разбегались по всей Федерации. Куда менее яркие пунктиры вели к свободным мирам. Дьюитт осторожно коснулся своим плечом ее, и когда странница посмотрела на него кивнул в сторону комочка света, такого маленького, что Ситара могла бы закрыть его ладонью.
— Перекати-поле, — негромко пояснил Дьюитт. — Вторая и седьмая платформа — помните? События, встречи, сообщения, люди. Деловые контакты, знакомые. И вы, конечно. Вот, посмотрите.
Маленький лорд шевельнул рукой, и вселенная погасла, остался только один мерцающий желтым огонек, а рядом с ним — имя странницы, написанное непривычно ровным скучным шрифтом. Ситара едва успела подумать, что эта капелька света выглядит довольно одиноко, как тоненькие ниточки потянулись от нее куда-то в темноту. Зажглась еще точка, за ней еще и еще — там, где до этого были большие имперские озера.
— Лорд Уолтер, — шепнул Дьюитт. И тут же над точкой появилось имя. Дега Росса прочистил горло и продолжил уже нормальным голосом. — Мисс д’Ред. Дьюитт Дега Росса. Конрад и Канко. Лорд Николас... Баронесса Дредд, лейтенант Хантер, мистер Маркес, мисс Лан-ван, мисс Стил, — линии доползли до Федерации и подбирались уже к свободным мирам. — Полковник Кржижановский… Он родился где-то в системе Асура, вы знали? А это Апрель. И мисс Миякэ. Вот “София”... — за точкой, обозначающей фрегат, с Тритона тянулся разноцветный след. Где-то здесь, наверное, была дуэль Дьюитта и Уолтера. Может, вот это красное пятнышко. И приведший к ней разговор. И сделка с доктором. И...
– Прошу прощения, я отвлекся, – Дега Росса щёлкнул пальцами, и экипаж "Софии" снова затерялся в яркой цветной вселенной. Дьюитт развернул перед Ситарой имперский сектор. Теперь было хорошо было видно, что это озеро света состоит из отдельных огоньков и связей между ними. Еще чуть ближе. Солла.
— Астрид Альрик Адана, — Имперское имя прозвучало, как заклинание для вызова демона. Часть линий погасла, оставшиеся чем-то действительно напоминали магический круг. — Время… два или три года назад. Разговор… точно не на Солле, было тепло. Может быть, Дева или Каметон. Присутствовал кто-то из близких знакомых Астрид, может быть, первый круг. Я с ним близко не знаком, второй или третий круг. Темы… искусство, артефакты, золотой век.
После каждой фразы Дьюитта линии гасли десятками. Наконец остался совсем простенький узор, чем-то напоминающий очень кривую чайку.
Дьюитт коснулся одной из точек. Видимо, на его экране отображалось больше, чем видела Ситара, потому что было похоже, что он читает какой-то текст.
— Картина, вы не поверите, называется “Древо”. Это артефакт Золотого века, автор неизвестен. Хранится в коллекции Торкваты Дамиано Акосты, он не так давно получил ее в наследство от дальнего родственника. Троюродного дяди, если быть точным. Тот был совершенно одержим идеей разгадать послание, которое якобы зашифровано в картине. Потратил целое состояние на исследования, но ничего не добился. Его племянник куда более практичен. Продает желающим возможность попробовать свои силы в трактовании символов. Благодаря этой картине он довольно популярен во всяких “тайных обществах” — досуг, в последнее время вошедший в моду у молодежи. Боюсь, на ваш последний вопрос, о значении картины, я не смогу вам ответить: теорий довольно много, но ни одна из них пока не нашла подтверждения. Конечно, за два года что-то могло измениться.