Облегчение – жив! жив и, вероятно, даже не слишком серьезно ранен! – быстро сменилось досадой. Дьюитт не любил проигрывать, даже когда это было в его интересах. Удивительным побочным эффектом его привычки анализировать происходящее, искать оптимальные варианты и концентрироваться на долгосрочной цели было то, что злость и разочарование приходили уже после проигрыша, когда сделать было ничего нельзя. Так некоторые скаковые лошади начинают бежать в полную силу только когда видят, что кто-то обходит их на повороте, и иногда это происходит слишком поздно.
Будь он чуть менее хладнокровным ублюдком, наверное, проигрывал бы реже.
(Будь он чуть менее хладнокровным ублюдком, был бы уже мертв.)
Лорд Уолтер медлил. Дега Росса поднял взгляд от клинка, почти касавшегося его рубашки, на лицо доктора – и едва не задохнулся от мгновенно затопившей его злости.
Дьюитт ненавидел таких людей. Людей, которые брали в руки оружие, забыв или не дав себе труда подумать, для чего оно создано. Людей, которые боялись случайно встретиться глазами с человеком в перекрестье их прицела. Людей, которые отводили взгляд, когда на охоте егерь добивал загнанного ими зверя, которые брезгливо стирали следы крови с пальцев кружевными платочками – ах, какая неприятность. Людей, которые выбирали в качестве оружия для дуэли пистолеты только для того, чтобы потом сказать себе – это не я. Не моей рукой, не по моей воле.
Один шаг вперед. Всего один шаг вперед, всего одно мгновение боли, всего одна – не так уж удачно сложившаяся, без скорпионов и оргий, – жизнь. И быть может хотя бы этот глупец поймет, что это значит – поднять оружие. Быть может, в следующий раз он задумается, стоит ли его правда, его любовь, его обида человеческой жизни. И если стоит – приставив клинок к груди обидчика, не станет медлить.
("Следует ли мне начинать волноваться?" – Конрад говорит так ровно, что поневоле начинаешь сомневаться, способен ли он волноваться в принципе. – "Сначала полковник Кржижановский, потом инцидент с доктором Миллсом во время высадки, теперь... вот это.")
("Нет," – Дьюитт качает головой. – "Нет, я в порядке, все под контролем." )
Все под контролем.
Однако, пора заканчивать. С Миллса, пожалуй, сталось бы благородно опустить меч и позволить ему снова встать в стойку. Лучше остановиться сейчас, пока потери минимальны.
Дега Росса медленно поднял левую руку и обхватил лезвие собственного меча. Он не сразу почувствовал боль – мономолекулярный клинок был настолько острым, что порезаться о него, кажется, можно было, даже если неосторожно на него посмотреть – но взмокшую ладонь сразу обожгло горячим. Дьюитт качнулся вперед, все также глядя доктору в лицо, готовый отреагировать на любую внезапную вспышку эмоций... но слегка расфокусированный взгляд Миллса теперь был прикован к окровавленной руке маленького лорда, к алому пятну, расползающемуся по белой ткани рубашки. Растерянность во взгляде доктора сменилась, кажется, ужасом.
Дьюитт сделал шаг назад.
– Конрад, – он, не глядя, протянул руку в сторону, и кто-то вложил в его ладонь бумажный цветок. Дега Росса выронил меч, рванул ворот рубашки и прижал лилию к царапине на груди. Тонкая бумага и так уже размокла от крови, но Дьюитт все еще чувствовал потребность в драме. Контролируемой, респектабельной драме, без самоубийств и прочих крайностей. Он бы с удовольствием загнал бы этот проклятый комок окровавленной бумаги в глотку Миллсу, чтобы белая лилия истины пустила корни в его сердце, острыми листьями выстрелила из его грудной клетки, чтобы каждый раз, когда он посмеет обвинить кого-то...
Контролируемая, респектабельная драма, Дьюитт. Ты проиграл. Ты жив. Это победа.
– Приношу вам свои извинения, лорд Уолтер, – Дега Росса заставил себя улыбнуться. Он шагнул к доктору, осторожно обогнув меч, который Миллс все еще держал перед собой, взял его левую руку и вложил туда окровавленную лилию.
Доктор медленно опустил взгляд на цветок, окрасивший его пальцы алым, судорожно вдохнул и начал оседать на пол – Дьюитт едва успел его подхватить.
– У вас кровь, – прошептал доктор. Дега Росса посмотрел на него как на сумасшедшего.
– А вы что думали – яд? Машинное масло? Жидкий азот? – Миллс не отвечал, глаза его были закрыты. Дьюитт хотел было расстегнуть ему рубашку, чтобы легче было дышать, но расстегивать было нечего, а что следовало делать дальше, совершенно вылетело у него из головы. Впрочем, оставалось универсальное средство.
– Конрад! – рявкнул Дьюитт. – Сюда!