Возвращаясь домой за полночь, Яна должна была ожидать, что мать будет вне себя от ярости, что дочка куда-то пропала. Яну знали как тихую девочку, которая проводит дни и ночи за книгами, и потому никогда не ожидали от неё загулов до позднего часа. Даже когда она встречалась с НИМ, он всякий раз учитывал, что мама будет волноваться, и обязательно подвозил свою юную любовницу до самого дома на своей машине. Галантность зрелого и интеллигентного мужчины была одной из тех черт, что привлекли её к нему. А сейчас она вела себя совсем иначе, и мама начинала замечать, что её дочь изменилась - и всё не могла определиться, нравятся ли ей эти перемены. Впрочем, мама сейчас жила в мире, далёком от материального, пребывая в угаре духовности круглые сутки. В общем, Яна не удивилась, когда придя домой за полночь, обнаружила в квартире маму в слезах. Но причина была вовсе не той, которую она подумала. Когда Яна появилась на пороге кухни, готовя свои извинения и оправдания, мама подняла своё заплаканное лицо, и через силу выдавила из себя.
- Яночка... Стасик в больнице. - С отчаянием в голосе произнесла она, и вновь спрятала лицо в ладонях. - Стасика избили!
В течение нескольких часов Яна осторожно вытаскивала из мамы подробности. Постепенно мама немного успокоилась, выпила валерианки, и и рассказала, что где-то часов в одиннадцать ночи к ним поступил Дегтярёв Станислав Сергеевич в тяжёлом состоянии. Кто-то жестоко избил его, и повредил позвоночник, и врачи предупредили, что сделать тут ничего уже не могут. Операция дорогая, а без операции есть риск полного паралича нижних конечностей. Сейчас за его жизнь борются медики, но совсем скоро он оправится, придёт в себя и его можно будет навестить. Остаток вечера мать провела в молитвах, шепча по третьему кругу "отче наш" и отбивая поклоны иконе Божьей Матери, которую подарила ей когда-то пожилая соседка.
А уже утром они с мамой собирались к Стасику. Вернее, мама шла первой, а Яне пришлось ещё половину дня провести в школе. Последний день учёбы перед каникулами, как-никак. Она еле высидела все уроки, и едва прозвенел звонок, помчалась в городскую больницу. Она уже знала и номер корпуса, и этаж, и палату. Пешком, бегом или на автобусе, но она всё-таки добралась до здания реаниматологического отделения городской больницы. Сразу же она обратила внимание на количество припаркованных у здания иномарок. Дорогой "шестисотый" мерседес чёрного цвета так и притягивал к себе взгляды всех прохожих, особенно мужчин или мальчишек. По бокам небольшой шеренгой были припаркованы двухдверная "бэха" и джип "Паджеро". И вот на джипе Яна и заметила глубокую вмятину на дверце, и натянутый вместо ветрового стекла пакет, шуршащий на ветру. Она узнала эту машину. Эта машина была тогда у аптеки, и именно в неё врезался Шлем, выскакивая из расстреливаемого помещения.
Войдя в здание реаниматологического корпуса, Яна оставила в гардеробе свою куртку, получила круглый жетончик с номером, и, узнав у медсестры направление, отправилась искать палату. Она шла по унылому больничному коридору с двухцветными стенами, мимо множества пронумерованных дверей. Мимо неё проходили медсёстры и санитарки, разнося пациентам утренние лекарства и меняя бутылочки в капельницах. По пути Яна увидела необычного икса, проходившего здесь лечение. В коридоре прямо на полу сидел огромных размеров пациент - он наполовину перекрыл проход, на его плечах поместилось бы по три Яны с каждой стороны, а голова практически касалась потолка. Но размеры были не главным. По центру его груди красовалась огромная сквозная дыра - через неё Яна видела зелёное покрытие стены. Он и не подумал сдвинуться, когда Яна проходила мимо, и её пришлось переступать его ноги, словно брёвна.
- Как будешь обратно идти, переступи опять! - С насмешкой сказал Яне гигант. - А то не вырасту.
В спину девушке донёсся хриплый трубный хохот, превратившийся в кашель.
У входа в палату в Яну вдруг врезался уходящий из неё мужчина в кожаной куртке. Яна как-то сразу поняла - бандит. Но это был не совсем обычный бандит - что-то в нём было такое, особо зловещее. Столкнувшись с Яной, он посмотрел на неё так, как если бы запнулся о высокий порог. Не как на живого человека, но как на какое-то неясно откуда возникшее препятствие. Он даже не нашёлся, что ей надо что-то говорить - просто смотрел на неё отстранённым, холодным взглядом, пока она обходила его.
- Смотреть надо. - Коротко бросил он прежде, чем уйти прочь, даже не оборачиваясь.
Когда Яна вошла в палату, она не ожидала, что там будет так многолюдно. Палата была двухместная, и слева одиноко лежал на кровати какой-то рыжий парень, отстранённо глядя в потолок, а справа был её родной Стасик, столько лет не дававший Яне покрыться книжной пылью и гонявший её по физкультуре из всех своих старшебратских сил. Настроенная на худшее словами мамы, Яна ожидала увидеть немощного калеку, но Стас вовсе не походил на паралиованного. Было видно, что ему крепко досталось - на лице сохранились заживающие уже синяки, кровоподтёки и припухлости, но вид у него был совсем не болезненный. Более того, он самостоятельно сидел на кровати, и успокаивал мать, отстранённо глядя куда-то в пол. Мама снова плакала - но плакала явно от счастья. Тумбочка Стаса была заставлена угощениями от других его посетителей - молодых, коротко стриженных парней с широкими плечами и дерзкими взглядами. Все, как один, носили кожаные куртки и спортивные штаны, и у каждого были сбиты костяшки кулаков. На вошедшую Яну обратили внимание все, кроме второго пациента, и первым её поприветствовал один из этих крепких парней.
- О, малая! Ты Дегтя младшенькая, да? Заходь, не менжуйся. - Парень улыбнулся ей, и тут же несильно пнул в коленку своего товарища. - Тоха, место ей уступи, чё расселся.
Тоха ответил на пинок таким же шутливым пинком, но табурет освободил.
- Садись, малая, садись. - Доброжелательно предложил он. - Настоишься ещё.
Мама тем временем лепетала с долей восторга, с которым она обычно рассказывала про церковные службы и мудрых батюшек, давших ей какой-то совет.
- Яночка, радость у нас какая! Стасику вот мальчики помогли. У него, оказывается, друг есть, из Богом одарённых, лечить может. Представляешь? А я так молилась, чтобы послал Бог нам спасение, и вот видишь как вышло?