Ворвавшись внутрь, Лжец засекает первый объект. В этот раз его рука была медленнее чем обычно, словно она имела свою волю, а желания ее отличались от желаний остального тела. Гражданские. На непростительно долгую секунду удар приостанавливается. Планшет, как в замедленной съемке, медленно летит к полу, притягиваемый безжалостной силой. Такой же неумолимой, как и катана, снова набирающая скорость. Перед Лжецом находилось четыре покойника.
Оперативник не испытывал ненависти к конфедератам в целом. За девять лет любой человек, достаточно сильный для того, чтобы посмотреть правде в глаза, понял бы, что конфедераты - такие же люди, как и они сами. Девять лет - большой срок для того чтобы зачерстветь. Для всего есть первый раз, и в первый раз это труднее всего. Чем больше ты убиваешь, тем проще это делать. Сначала солдаты врага с оружием в руках. Потом ученые и техники, помогающие противнику и дальше тянуть эту безнадежную войну. Потом люди, которые должны умереть во имя "благой" и "великой" цели. Мирные жители?.. Где та черта, перед которой крайне важно остановиться, если хочешь остаться человеком? Где она, не позволяющая жечь из огнеметов всех подряд, без разбора и моральных терзаний? Лжец считал, что эту грань он уже давно переступил. Конкретно эти люди оказались не в том месте, не в то время. По собственному желанию. Сейчас они такие же враги, как все остальные. Не убей их Лжец, они умрут от очередей штурмового модуля или будут стерты в порошок "Немезидой"... И все-таки это гражданские.
Хлопки выстрелов из соседней комнаты оборвали чьи-то жизни. Клинок, опаздывающий ровно на одну секунду, стремительно летел к цели. Оперативник неотрывно смотрел в полные ужаса карие глаза, в которых, возможно, прямо сейчас проносилась жизнь. Приказ сержанта. Лжец, напрягшись, едва успел остановить клинок в нескольких сантиметрах от шеи смертельно бледной девушки. Что-то внутри него предательски облегченно выдохнуло. Так и стоял он, глядя в глаза обреченной конфедератки, только что получившей несколько дополнительных минут жизни. Навсегда запоминая источаемый ею предсмертный ужас. Его руки слишком сильно запачканы кровью, чтобы он помнил каждого убитого человека, но некоторые воспоминания настолько ярки, что могут остаться с ним надолго. Какие-то остаются навсегда.
- Есть, - голос оперативника звучал по обыкновению ровно, когда он, в конце концов, услышал поручение Аякса. Резким движением убрал катану от лица ходячего, живого и еще теплого покойника. Оборвал зрительный контакт. Занял свое место возле двери, внимательно наблюдая за мини-картой и оценивая тактическую обстановку.