Сдоба, Дипломат.
Обыск спорился. В комоде лежали старые грязные сапоги и рваное пальтишко, наверняка принадлежавшие мёртвой. Под лоскутным одеялом и влажным матрасом прятались только клопы, а в разорванной наволочке комки слежавшегося пуха – ничего интересного у кровати найти не удалось. А вот неказистый письменный стол подарил взломщикам долгожданную зацепку. Но не сразу, нет. В единственном ящике валялись только какие-то клочки, обрывки упаковочной бумаги с рядами повторяющихся букв, будто кто-то тренировал своё письмо. И всё бы закончилось на них, но острый взгляд толстяка зацепился за пожелтевший край в зазоре ссохшегося дерева. С чудовищным скрипом Сдоба полностью извлёк ящик из стола и в пустом пазу неожиданно нащупал документы – сложенную в два сгиба записку и конверт из плотной, явно дорогой бумаги.
Записка была написана быстрым, неаккуратным почерком:
Мне нужна новая поставка. Всё пошло не по плану, но я нащупал новый рынок.
Ещё тридцать унций пыли. Если это решишь ты, то и Д одобрит. Прошу.
Джо Ч.
На обороте записки другими чернилами и уже печатными буквами по диагонали крупно выведено слово:
ХАЛЦЕДОН
На плотном конверте не было маркировок и адреса. Внутри короткое письмо, аккуратным почерком написанное на сковике:
Мой дорогой Ревкин! Твоя часть работы выполнена, а долг прощён. Наша месть осуществится очень скоро, но сейчас для тебя будет лучше покинуть сцену. Найди себе тихий уголок и наблюдай, как языки занявшегося в трущобах пламени сжирают этот проклятый город. Радуйся, мой друг, как радуемся мы. За кровь наших отцов и слёзы матерей, нашим врагам достанется только прах и пепел.
Твой Д.
P.S. Сожги это письмо. Всю переписку. Не повторяй ошибок.
Пока Сдоба рылся в переписке хозяина комнаты, Борис прошёлся по шмоткам на вешалке. Они явно велики для девушки на стуле, но для старика были в самый раз. В карманах пальто валялась россыпь серебряной чешуи; катышки шерсти; табачный сор; старые игральные кости с подозрительным балансом; и, наконец, маленький стеклянный пузырёк с плотной деревянной пробкой. На пузырьке нет никакой маркировки, а внутри переливается вязкая жидкость цвета умбры.
Последним взломщики осмотрели труп девушки. Никаких видимых ранений, кроме прокола на шее. Никаких вещей в карманах её брюк. Ничего интересного. Поддавшись секундному алчному порыву, Сдоба выдернул розоватую сердоликовую булавку из шеи трупа. Девчушка едва заметно осела, будто выдохнула облегченно – из-за мародёрства Иохима, или то было просто наваждение от близости трупа в беспокойный вечер, чёрт знает. Но больше она не двигалась, просто сидела вся синяя и мёртвая, немного воняя гнилью сквозь тряпьё.
Тарантул.
– В подобных заведениях редко встретишь настоящего джентльмена. – Брюнетка свободной рукой вернула ажурную стопку на поднос, придвинулась ближе к Дорну, не отвела взгляд холодных аквамариновых глаз и обворожительно улыбнулась. Зубы у неё оказались поразительно белыми для ужина в пансионе Лауры. – Мисс Робби. – Она не стала дожидаться, когда Тул представится сам и перехватила инициативу. – Вас привела в Морщины только воля господина? Или есть другая причина?
В эту же секунду справа раздался звон посуды. Краем взгляда ты успел заметить, как старший мужчина в сером вскочил с места, лениво отряхивая брюки. Блюдо с их стола катилось по стёртому деревянному полу, расплёскивая остатки грибной похлёбки.
– Твою мать! Хозяйка!
Лаура шустро бросилась в зал с вафельным полотенцем в руках. Между хозяйкой и серым мужчиной произошёл короткий диалог, подробности которого не были слышны за стойкой, и затем Бронте спрятала одной рукой что-то в карман на подоле, а другой сделала серому пригласительный жест, указав на кухонную дверь:
– Прошу, пройдёмте к умывальнику.
Скрипнула дверь, Лаура c серым мужчиной скрылись на кухне пансиона. В зале остались четверо: рябой брюнет; старик у камина; мисс Робби; ты.