После чудесного преобразования Великолепный чувствовал себя... Великолепно. Как никогда лучше. Ещё пару-тройку недель назад казавшийся до неприличия знойным воздух Вулканогена теперь можно было спокойно вдыхать полной грудью, утяжелённая поступь и "каменные" мускулы вселяли пьянящее ощущение могущественности, чего уж было и говорить о том, чтобы принимать любовь своей Львицы в самой полной мере! Мысленно эмир уже был готов к решающей схватке, готов, как ни к чему никогда ранее. И судьба не заставила его ждать.
– Да ты вконец рехнулся! – в непроизвольном возгласе широко ощерившегося Энеса ярко угадывались ошеломление и восторг. Вот какова она – конечная стадия подчинения Гневу. Вот каково оно – выродившееся северное безумие во всей своей зловещей красе. И слабоумному ослу было бы понятно, что Это явилось сюда не для того, чтобы бестревожно разрешать судьбу Королевства за цистерной-другой взрывного эля, и что чихать оно хотело на "последние султанские предупреждения" и прочие попытки поговорить без крови. Бертрам пришёл сюда убивать. Ооо, неужели этот безумец настолько жаждал трона? Неужели он настолько глубоко погряз в бездне собственной одержимости, чтобы превратить себя в форменное чудовище?
– Да-а... – находись Лев в своём прежнем теле, сейчас от неумолимого раскрошения рёбер и превращения внутренностей в кашу его пожалуй спасло бы только чудо. – ...оно самое. – с улыбкой прижал суженую к себе, щедро возвращая подаренное тепло. – Будь осторожна. – не иначе как угадав пессимистичный настрой Нады, нежно поцеловал её в лоб, любовно отводя в сторону розовые пряди. – Я скоро вернусь.
"...он практически прямо угрожал мне судьбой Фриды и толсто намекал что так как теперь пользуется поддержкой Ритхера ничего хорошего меня не ждет в любом случае..."
"Да как ты посмел, шакал..." – с каждым стуком яростно гоняющего по его венам кипящую кровь сердца нагая грудь Великолепного вздымалась всё сильнее и сильнее, всё чаще и чаще. Сейчас ему было наплевать, что "хорошо" и что "плохо". Что он думал раньше, во что верил раньше. Что сказала бы Малинна. Есть только гнев Бертрама и его гнев. Чей же на самом деле сильнее – покажет бой.
В голове вскружились события самого первого дня Гонки. То, что разворачивалось прямо сейчас, чертовски напоминало о схватке на третьей арене. Правда, теперь, когда всё было в десятки, нет, в сотни раз серьёзнее, и на кон было поставлено всё, что у него было, от мысли о том, что тот поединок казался ему "судьбоносным", на лице султана сама собой вырастала кривая ироничная усмешка. Стоило признать, что Гигантский Черномолниевый Колосс, надо думать, возвышавшийся над всеми виденными Великолепным крепостями, смотрелся куда как внушительнее, чем тогда явно не показывавший всех своих сил Тесть. Но и сам Лев с той поры кое в чём изменился.
Порыжел, например.