За громыхающими залпами взрывострелов и сдавленными стонами одурманенных защитников весь окружающий мир превращался в одно размытое пятно. Мираж. Всё могло быть по-другому.
"Как только мы вступаем в битву, мы становимся убийцами. Жестокими, кровавыми и беспощадными. Остальное – лишь оправдание своих хищных инстинктов в крови"
Выведенные хрупкими пальцами принцессы буквы всплывали перед глазами Льва, сливаясь в слова, а затем и в предложения. Воспоминания об обрывочных строках из писем Малинны пронзали разум Великолепного подобно удушливому зною полуденного солнца. Только сейчас, когда его воины вырезали живых людей по его прямому приказу, когда он лично входил в захваченный стан соперника, когда подошвы его сапогов оказались покрыты горячей человеческой кровью, Энеса осенила зловещая правдивость этих слов. Чем он сейчас отличается от Тишайшего? От Сиятельного? От Безумной?
"Вы добрейший души человек, и сами мысли о жестокости в Вас вызывают бурю негодования"
Да, он не любил жестокость. Он ненавидел жестокость. Сама попытка представить те мучения, через которые прошли люди Элеонор и Фриды перед своей гибелью, когда все твои чувства превращаются в один сплошной ожог – это приводило Льва в невольное содрогание. Он не желал подобной участи никому. И именно по этой причине он собирался завершить начатое наиболее быстро и безболезненно. Подойдя к загороженному Миражом дверному проходу, безоружный эмир протянул солдату ладонь в бессловесном приказе одолжить клинок.
И вот она – загнанная в угол жертва. Нездоровое чувство превосходства наполняло Энеса, заставляло грудь беспокойно вздыматься, а конечности – взволнованно подрагивать. И за этим чувством прятался... Голод. Не утолённый до конца, нависший дрожащей тенью, чувствующий теплящуюся в добыче энергию. Жаждущий, требующий ещё, подпитывающий дикое звериное начало, шепчущее вонзить в неё свои воображаемые клыки и есть, есть, ЕСТЬ. Но он был беспощадно подавлен. Этот Голод останется ни с чем. Он – Султан, а не раб своих желаний.
Слова Сигурда вызвали у Великолепного горькую усмешку. Они ведь оба понимали, что вскоре произойдёт.
– Последние слова? Предсмертные пожелания? – Энес не спешил, позволяя Дымному вдоволь насладиться своей последней затяжкой. Надышаться перед смертью. В конце концов, только бездушный подлец будет оставлять волю умирающего без внимания. – Проклятия, пророчества?