Лес, опасавшийся приближаться ко дворцу в бытность короля Брона Радостного, теперь дерзко разрастался почти до самой ограды. Словно прошел не десяток, а десяток десятков лет. Дорога ко дворцу ещё не совсем исчезла за мелкой порослью и кустами. По ней и пошли те, кто доверился летописцу. То есть все.
Лес поначалу был светлым, солнце заглядывало внутрь сквозь ветви, молодые деревца почти не создавали ветвистой крыши над головой, но внезапно тьма принялась стремительно сгущаться. В какой миг дорога перестала змеиться под ногами, никто не заметил, кроны просто сомкнулись, погрузив лес в сумрак, всё чаще корни деревьев путались под ногами, да так, что споткнуться мог всякий, кто предпочитал смотреть вверх, а не на землю.
Пожалуй, только для Аиира этот лес выглядел таким всегда. Все десять лет.
Принцесса Лиодамия, казалось, была потрясена больше всех - раньше она свободно бегала тут, лазала по деревьям, играла в прятки. Ладно, не совсем свободно - с десятком стражников обычно, но всё же не приходилось ей ни разу едва ли не носом касаться земли, чтобы ее разглядеть.
Да что там - все экипажи ехали сквозь этот лес, иногда даже обгоняя друг друга - знаменитое нисалонское двухтропиночное движение, позволяющее проехать двум каретам сразу, не сталкиваясь отполированными боками.
Но самое неприятное было неизвестно, где. В прямом смысле. Странники, в которых превратились недавние королевские гости, ощущали на себе взгляд, и вовсе не одной пары глаз. Как будто актеры на круглой сцене, они разглядывались со всех сторон, но не получали от своих зрителей ни единой эмоции, ни единой подсказки.. А это, как известно, всегда нервирует актеров, потому что никогда не знаешь: молчат, замерев от восторга или прицеливаясь помидором...
Аиир невозмутимо вёл их сквозь чащу, непонятно как узнавая дорогу, пока сквозь деревья вновь не забрезжил призрачный свет. Да что там - почти ослепил, после сумрачной-то части леса. Вот теперь, когда посветлело, лес можно было называть дремучим.
Небольшой домик, почти землянка, пристроенная к стволу огромного в обхвате, старого, сломленного возрастом и драматичными событиями дерева, чадил тоненькой струйкой дыма. Это единственное, что выдавало в нем собственно чье-то жилище.
Согнувшись в три погибели, дом покинула вполне еще молодая особа, в тряпье, в котором угадывалось прежде приличное (для среднего класса, пожалуй) платье, и шкурах как минимум трёх разных животных. Клык одного из них был продет в мочку уха, а кость другого на кожаном шнуре украшала ее шею.
Первое, что бросалось в глаза это её красота - безупречный точеный профиль, тонкая гибкая фигура, нежные пальцы, будто не знавшие труда,а потом уж и повязка на глазах, чрезвычайно красноречиво указывающая на слепоту лесной лекарки. А может, и наоборот. Красота в глазах смотрящего, как водится..
- Стойте там, где стоите, - безошибочно указав пальцем в сторону прибывших, неожиданно звонким властным голосом приказала она.
- Если с горем пришли, оставьте здесь у порога. Чем смогу, помогу.
- Если с радостью - проваливайте.