Просмотр сообщения в игре «Сказка о...»

Принц внимательно выслушал каждого, кто пожелал высказаться, а таковых было немало.

Леди Гвинивел. Храбрая и самоотверженная: это он заметил еще в трапезной зале. Но именно эти два качества порождали иное: наивность. Преданность короне, которую она подтвердила, откликнувшись на призыв к воинам, не давала ей даже осознать простую вещь: далеко не каждый готов пожертвовать всем, даже жизнью, ради своего королевства, в отличие от нее. Равно как и заинтересованных в гибели Ниссалона здесь могло быть ох, как немало! При нужных обстоятельствах - а никто лучше твоих врагов не умеет их создать так тщательно и ловко - предательство становится допустимым неожиданно легко...

Достопочтенная Элоиза. Бедная девушка, на которую очарование обходительного Вертрана подействовало не хуже ведьминого колдовства. Маркус ни секунды не сомневался, что в первую очередь сын герцога воодушевил ее своим утонченным профилем и приятными словами, а вовсе не воинской доблестью или честью защитника короны. Впрочем, подобная слабость простительна: благородная дама выбирает себе героя и покровительствует ему, и это священное неписанное правило надобно чтить. Потому-то Лаутеро и простил девушке ее довольно неаккуратные слова в своей адрес. О, юные сердца!

Кстати о них: леди Валетт, оказывается, была не только миловидной, но и прекрасно осведомленной об этой своей очаровательной особенности. Разумеется, о правилах поединков чести она имела не самое полное представление - герцог, вызвавший на дуэль короля, вполне мог быть осмеян и отправлен вон, протрезвиться, - но между тем постаралась воззвать к их природе защитников, давая понять, что вот они - слабые девушки, которых необходимо оградить от беды. И, надо сказать, не смотря даже на то, что этот хитрый план не укрылся от принца, он, тем не менее, сработал.

Да и шут внес свою лепту: к окончании песни, рука, что сжимала меч, вновь отпустила рукоять. Скоморох знал свое дело и мысленно Маркус воздал ему должное, запомнив на будущее почаще слушать, что говорит паяц. Как знать, что еще заприметил дурак - вполне возможно, что нечто могло укрыться от глаз благородных.

Сэр Уайт все также, как и раньше, был не особенно озабочен проблемами, которые нависли над Ниссалоном и присутствующими. Его желания были, судя по всему, весьма просты и понятны: найти ведьму, сжечь ведьму. Не то, чтобы Лаутеро одобрял пренебрежение, с которым рыцарь относился к представителям знати, однако же в целом весьма разделял его подход.

И, наконец, эта... Как ее бишь... Имя, произнесенное Вертраном не запомнилось совершенно. И, выслушав ее, принц-регент лишь нахмурился. Все было сложно. Вот как ее теперь называть? Цареубийцей - лишь только по самому свершению, воли своей она не имела. Не то, чтобы Лаутеро не приказал ее обезглавить, случись подобное при иных обстоятельствах, но ведьма уже показала им свои невероятные возможности. И в то, что она могла подчинить себе девчонку, сомневаться не приходилось ничуть.

- Ну что же. Первое. В смерти короля Брона Радостного ты, - и Маркус посмотрел в глаза связанной девушки. - Признана невиновной. Как не наказываем мы меч убийцы, так и здесь заслуженное наказание должен понести тот, кто использовал тебя, как орудие. Ведьма!

- Которой, - при этих словах Лаутеро обернулся к фон Визен, - Увы, здесь нет. Более того, я уверен, что нет ее и в замке, иначе не было бы нужды использовать чужое тело для убийства короля: могла вполне прирезать его во сне и собственноручно.

- Однако же! - взгляд принца перешел на Мариньи. - Ее власть в этом замке огромна. Она поднимает мертвецов и подчиняет себе людей - а, значит, Ее Высочество не будет здесь в безопасности. И еще, леди Валетт, я не желаю вас расстраивать, но молитесь Господу, чтобы пес ваш спал таким же крепким сном, как и все прочие. Оглянитесь вокруг, посмотрите в окна! Прошло очень много времени с тех пор, как все заснули. И ради его доброго здравия я надеюсь, что он со всеми прочими погрузился в добрый сон, иначе все это время ему здесь было весьма голодно и одиноко.

- Но вернемся же к принцессе. Увы, в снятии колдовства я не силен и тайными знаниями не владею, а власть, данная мне свыше оказалась неспособна остановить мертвецов. Сомневаюсь, что каким-то образом могу снять проклятие с Ее Высочества. Однако же меня тревожит то, что некоторые из нас подверглись не только заклятию ведьминского сна. Сэр Уайт, смею предположить что ваш орден должен был обучить вас экзорцизму - попробуйте вспомнить, изучали ли вы подобные практики. Но даже если нет, именно вы - наиболее сведущий в том, как противостоять колдовству, человек - и посему мы обращаем на вас наши взоры. Я полагаю, лишь в ваших силах изгнать чародейку из бедной девушки. Но если вдруг силы злодейки слишком велики, что ж. В таком случае нам надо обезопасить себя от ее влияния. Выберите себе помощника среди тех, кто не был подвержен колдовству кроме сонного, вместе с которым будете следить за тем, кто именно говорит и действует под личиной каждого из нас. Это важнейшая задача, которую доверить я могу лишь вам, от нее зависят все наши жизни.

- Лорд Вертран, - вспомнил, наконец, и о Кристиане принц. - Более вы не услышите от меня обвинений в измене. Я верю словам, что услышал сейчас: вы сопротивлялись влиянию ведьмы, это достойно похвалы. Однако же я надеюсь в следующий раз увидеть вас на поле боя, после того, как вы услышите к оружию призыв.

- Теперь о том, что предстоит нам делать. Меня весьма тревожит факт, что за все то время, что мы находились в стране грез, никто не явился во дворец, ни с дружественной, ни с вражеской целью. Из этого следует две вещи: во-первых, люди вне замка, вероятнее всего, либо также подвержены сну, либо по какой-то причине не имеют возможности в замок попасть. Во-вторых, в замке нет ничего, что ведьма бы нашла для себя опасным - иначе бы пришла сама и все бы сделала лично, благо помешать ей не мог никто. А посему я предлагаю покинуть это место вместе с Ее Высочеством, которой здесь небезопасно, и постараться найти союзников, которые помогли бы нам отыскать и покарать колдунью. А заодно озаботиться вопросом провианта: боюсь, что ни свежей воды, ни пригодной в пищу еды мы здесь более не отыщем.