Он не понимает. Просто не понимает. И никогда не поймёт, пока не испытает нечто подобное. Это не лишиться отца. Это отрезвляющее чувство собственного бессилия перед истинной властью, пред которой власть земная - что кривляния шута в сравнении с приговором, зачитываемым перед плахой. Но когда испытаешь это, может быть уже поздно. Аурелия слушает воодушевляющую речь герцога, а в груди зреет плод уныния, полный горечи и грусти. Сопротивляться - ей, могущественной ведьме, по чьему велению мёртвые поднимаются на ноги и идут? Как герцог это представляет? Красивые слова хорошо произносить на плацу перед строем верных рыцарей, там они к месту, их понимают и принимают. Там слова переплавляются в боевой дух. Здесь же слова вылетают и падают в серую пыль подбитыми птицами. Аурелия сжимается, ледяной кулак перехватывает горло, мешая сделать вдох. Она слаба. У неё нет шанса, нет надежды. Ей не справиться. Им всем, вместе взятым, не справиться. Ведьма хохочет где-то глубоко внутри. Ей весело. Ей по вкусу это представление, разыгрываемое неопытными актёрами на окроплённых кровью подмостках.
Пальцы герцога совсем не по этикету касаются подбородка, вынуждая Аурелию поднять взгляд. Она вздрагивает, но не пытается отстраниться. Если он так хочет того... Аурелия теперь смотрит в глаза молодого Вертрана честно и открыто. Пусть видит. Пусть увидит всё: её изматывающую боль, её страх, её отчаяние, усталость, ненависть, и обречённость, и унижение, и проклятую слабость, и нежелание жить. Не найдёт он там лишь надежду. Зато найдёт ведьму, окрасившую серые глаза едва уловимой зеленью. Из потайных глубин этих глаз его уже просят. Просят даровать вечный покой, избавление от всех мук. Однако Аурелия не повторяет эту мольбу вслух. Она неожиданно думает, что будет, если она сдастся. Что, если её смерть ничего не решит? Что, если в королевстве лишь станет на одного человека меньше, кто мог бы попробовать? И она только ухудшит положение принцессы Лиодамии? Принцессы, которую унесли неизвестно куда по тёмным коридорам. Той самой принцессы, которая ежечасно бегала к дочери звездочёта сверяться, не поменялось ли настроение у капризных небес. Той, что смеялась, флиртовала и даже, кажется, немножко любила во времена, когда дворец полнился беспечной жизнью. Как это было давно! И никогда не вернётся, если добровольно пожертвовать ведьме новое красивое тело.
Аурелия хлопает ресницами, сбрасывая слёзы. Взгляд неожиданно проясняется, из загнанного становится осмысленным. Шаря во тьме безнадежности, она наконец нащупала цель, к которой можно двигаться. Значит, найдётся и способ.
- Я готова попробовать, милорд. Только мне нужны книги. Я не могу бороться как вы, одной силой духа. Мой отец - королевский звездочёт, он приучил меня опираться на знания. Может, в его книгах отыщется... что-нибудь полезное.
Она проводит рукой по лицу, стирая свидетельства собственной слабости, превращая их в грязные разводы на щеках. Миледи Леоторис права.
- Но сначала найдём принцессу!