Она не сразу смогла ответить, поражённая осознанием, что её стройный план по быстрому уходу из жизни может остаться лишь в мечтах, а в суровой реальности её таки привяжут к столбу посреди кучи дров и хвороста.
- А-аурелия...
Она всё же запнулась, называя своё имя, тоже чужое теперь. Как можно называться светлым и мелодичным именем, имея на руках кровь убитого монарха? Как смотреть людям в глаза? Она и не может, остановив взгляд на вышивке на груди молодого герцога. Никогда ещё милосердие не причиняло такую боль.
- Я не могу... не могу жить дальше, милорд. Она здесь, - Аурелия приложила ладонь к сердцу, - смеётся над нами всеми. Я слышу её смех каждый миг. Это невыносимо.
Глаза уже щиплет, как будто она режет целое ведро лука, а голос вот-вот дрогнет. Решимость тает, плавится воском свечи. В ушах эхом отдаются слова: "суд, немедленная казнь".
- Прошу вас, милорд, - отчаянно шепчет Аурелия, - я не хочу умирать от руки принца вейлонского. И на костёр не хочу. Они не поверят, что я не виновата. И обвинят вас в пособничестве, если будете дальше меня защищать.
Однажды маленькая дочь звездочёта стала свидетелем, как сын садовника лет на пять старше кидает камнями в юродивого и насмехается над ним. Она плакала от увиденного, а после прибежала к отцу спросить, почему мальчик это делал. Отец с грустью ответил, что такова людская природа. Страшно представить, что они сами могли бы оказаться на месте того несчастного, и дабы избавиться от этого страха, они отгораживаются от него, как могут. Каждый по-своему. Так происходит и сейчас. Те, кто не испытывал на себе всепоглощающую власть ведьмы, просто не могут признать, что клеймо цареубийцы могло бы принадлежать им, будь они менее удачливы, и спешат показательно расправиться с той, кому повезло меньше. Они не оставят её в покое, и никто не оставит, куда бы она ни пошла. Ей нет больше места на этой земле.