Элоиза мучилась, Элоиза исходила беззвучным криком в тщетных усилиях всем рассказать, что Короля нашего подменили! Король не настоящий! Все напрасно. Элоиза погружалась в трясину безысходности, и кто знает, не было ли это началом безумия... как вдруг разверзлись небеса, зазвучали арфы и флейты, посыпался дождь розовых лепестков - спасение явилось к ней в облике... Нет, облик спасителя был скрыт мраком забвения. Барышня почувствовала на своих устах нежный и страстный поцелуй, не оставлявший ни малейшего сомнения - так целовать могут только Прекрасные Принцы. Такие поцелуи существуют лишь на страницах романов и поэм, да в сказках - в самом их финале, потому что после может быть разве что свадьба, а что бывает после свадьбы - никому уже не интересно. Этот поцелуй сделал Элоизу блаженной и легкой как воздух, она шевельнула губами в ответ (так ей показалось) и воспарила, она поднималась все выше и выше из омута тяжелого сна к реальной жизни, поскольку Элоиза признавала реальной ту жизнь в которой существуют поцелуи, соловьи, розы и любовь страстная, нежная, бесконечная и желательно взаимная. Элоизе уже давно очень хотелось влюбиться; только окружающая барышню реальность к этому не располагала. Не в кого было влюбляться, вот какая беда!
Реальность вернулась, Элоиза открыла глаза (у нее были сейчас очень-очень голубые глаза, она почти со стороны видела, какие они были голубые!) и увидела совсем близко от своего лица прекрасные и благородные черты молодого герцога Вертрана, и ее фарфорово-бледное лицо немедленно начал заливать алый румянец - совсем как в романе!
Если бы Элоиза не находилась в состоянии очарованности, она бы, конечно, включила здравый смысл - а она умела включать здравый смыл, когда было очень нужно, - и подумала бы, что герцоги женятся только на ровне и что по родовитости и знатности ее семья и рядом не стояла с Вертранами... Но она была очарована, и думала только о том, как прекрасен Его Сиятельство герцог Кристиан и как ему пошла бы корона... Правда, он ее вернул владельцу, но все же... на его голове корона смотрелась гораздо лучше.
- Вы мой спаситель, Ваше Сиятельство, - пролепетала Элоиза, восторженно глядя юноше в глаза. - Вы меня избавили от необходимости смотреть ужасный, ужасный сон!
Элоиза прикусила губу, так как вспомнила кое-что. Его Сиятельство держал руку и сердце Аурелии! Он держал ее руку и сердце! Понимаете, что это значит?!? Пора начинать ревновать! Но.. это же было во сне, да? Почему этот кусок сна непременно должен был сбыться? Впридачу к этому, Аурелия плакала, и Элоиза поняла, почему она плакала: конечно, обидно, когда в руках у молодого человека твоя рука и сердце - отдельно от всего остального... Не надо ему об этом рассказывать, вот и все!
Во сне было еще что-то... оно ей мешало... Мешало так, как не могли помешать даже крики фрейлины о крайней непристойности всей ситуации. Элоиза вяло махнула ручкой в сторону Валетт, как бы говоря: "Ах, оставьте... Вы видите, что я не против, у меня... свиданье как в романе!"
Вспомнила! Ровно как и то, что она делала перед тем, как ее затылок соприкоснулся с полом.
Затылок, кстати, болел. Голова наливалась свинцовой тяжестью. Это было крайне неромантично, но куда ты денешься, когда в самую лирическую минуту начинает зверски болеть голова!
Элоиза стиснула руку герцога Кристиана холодными пальцами и воскликнула:
- Ведьма! Она наблюдает за нами! Мне снилось, что она съела сердце Короля и теперь она - Король! Я хотела спрятать Короля, чтобы она не видела его, но у меня ничего не вышло... Что нам теперь делать?
Она и правда не знала, что теперь делать, потому что не могла видеть ни прибывающей армии мертвых, ни зарезанного короля, ни потайного входа.