С трудом размыкая веки, юный принц Вейлонский тяжело, но стремительно приходил в себя. Отравили! Ладонь Маркуса, который войну застал лишь до того, как ему исполнился год, сама легла на рукоять меча, что висел в перевязи. Вот они - вероломные союзники, варварское нисалонское племя! Презрели святейшие традиции, законы гостеприимства - так пусть же постигнет их кара от его августейшей руки!
Но... нет. Рядом самозабвенно пускала слюни принцесса, да и сам правитель "предательской страны" храпел наравне с остальными. Мутным взглядом обвел принц залу, убеждаясь в том, что спят вообще все - причем крепко и, судя по всему, уже долго весьма! Снова поморщился от тошнотворной вони, но...
Если подумать - это ж какая невероятная удача. С трудом поднимаясь на ноги, которые задеревенели и отказывались слушаться, младший Лаутеро обратил свой взор на спящего отца, которого любил и уважал. Но короли не правят вечно, верно? А ему, Маркусу, вовсе не хотелось ждать своей коронации до семидесяти лет, как одному принцу из соседнего государства, и лучшего момента обеспечить себе если не долгое (тут наперед никогда не угадаешь), то хотя бы раннее правление - не подобрать!
Но тут вокруг зашевелились и прочие гости, отчего принцу пришлось снова поменять свои планы. И рука, что в сомнении вынимала меч из ножен, завершила движение, и клинок ярко, по-королевски сверкнул на солнце, указывая острием на пустое (и единственно чистое) место за трапезным столом.
- Будь ты проклята, старая ведьма! - воскликнул Маркус голосом, преисполненным праведным гневом. - Ты, что одурманила наших друзей и родных! За черное колдовство, предательство и подлость, за трусость и бегство я, Маркус Лаутеро, принц Вейлонский, приговариваю тебя к казни!
Задержавшись в этой преисполненной величия позе чуть дольше, чем следовало, и позволив тем, кто мог бы стать случайными свидетелями отцеубийства немного прийти в себя и насладиться его благородством, принц отошел от стола, продолжавшего раздражать его высокородный нос своими запахами, к большому окну, наблюдая, как веточки дерева слегка царапают умытое солнцем стекло. По-хорошему, его следовало открыть, чтобы впустить свежий воздух, но самолично этим заниматься принцу не пристало, ждать, пока кто-то отзовется на его зов уже не было мочи терпеть и потому Лаутеро попросту разбил его своим оружием, снова проявляя высоту своего происхождения.
Никто иной, как он, заботится о простых людях, спасая их от невыносимо вонючего удушья!