От рассуждений Элизабет на тему предательств и возможных шансов оказаться обманутыми разбойниками, она останавливает топтать свою одежду, наблюдая, как полупрозрачная жидкость стекает в сток. Калвензано была молода, а уже успела обучиться подозрительности, коей в некоторых случаях была лишена сама Лалвар. Ей было проще сказать правду, и даже вспоминая их ночные приключения, именно Лиза решила почти на разговор с соседями по камере. Та не только могла различить ложь, но ещё и воспользоваться своим умом для того, чтобы вывести людей на правду там, где этого никто не ожидает.
Амберстоун усмехается себе под нос, качнув головой в отрицании. Чтобы не думала светловолосая девушка, не один раз говоря о своей слабости, послушница смотрела на неё совершенно иначе.
— Ты права, такие случаи могли бы быть, но относительно своих людей, я таких историй не слышала, — подтверждая, что тем, у кого был шанс поживиться на легкой наживе, вряд ли бы составило труда обмануть кого-то, она, в прочем, продолжает, — тем более, этот цвет, – она осторожно касается своей руки, проводя пальцем по одной из полосок, вздёргивая подбородок в сторону Лизы, — его довольно трудно подделать. Он добывается из специальных цветов, что растут на вершинах Отумирай, да и технология нанесения не так уж проста. Думаю, начни тот, кто родом с гор, каверзные вопросы – хочешь не хочешь, а татуировки тебя вряд ли спасут.
Лалвар и сама поднималась за такими – это тоже входило в традиции совершеннолетия. Ты являлся не только чьим-то «холстом», но и помогал в сборах, смешивании и всех приготовлениях, в то время, как тебе позволяли выбрать место для первой линии. В еле видимом отражении себя в плитке, Амберстоун видится её скулы; женщина усмехается.
Тогда ей сказали «Вся в отца».
— Правильно делаешь, — негромко замечает она, даже неуверенная, что сквозь шелест падающих на плечи водопадом теплых струй Лиза услышит слова светловолосой. Однако, дожидаться ответа тоже не останавливается, и поворачиваясь спиной к Элизабет, омывается и сама, докрасна натирая кожу мочалкой.
Засчёт одежды под ногами, Амберстоун тратит больше времени, чем подруга на умывание, и когда та вновь подаёт свой голос, уточняя, ждать послушницу или нет, Лалвар выпрямляется в полный рост, с силой сдавливая в двух руках тканевый жгут, на деле, являющийся её рубашкой.
— Иди, всё в порядке, — она делает паузу, выкручивая ткань так, что от её действий аж белеют костяшки пальцев. Женщина почти отпускает Элизабет, а затем помявшись, окрикивает её, — Лиза?
Стоит завладеть вниманием Калвензано, Лалвар дёрнув уголками губ, говорит:
— Этот Фейнларос, — она на секунду хмурит брови, но затем еле заметно кивает головой, — он был послушником, и учился вместе с моим отцом. Они нередко в шутку задирали друг друга, потому что были разных рас: Фейнларос, он эльф.
Не удивительно, что как только Эунталия произнесла имя Защитника местной церкви, в голове Лалвар не прозвенел колокол. К рассказам папы она, пусть, и относилась серьёзно, с другой стороны, их было столько, что иногда Амберстоун удивлялась, что Термен не начал писать свои книги, да бы не оставлять будущие поколения в скучном мире. Тем более, о Фейнларосе она знала всего ничего; но может и это каким-то образом сможет пригодится Элизабет?
— Ничего особенного я не знаю, к сожалению, что могло бы помочь тебе, но вот в чём загвоздка – в последних историях моего папы, я ни слова не слышала о том, что он должен был пойти по пути паладина, и уж тем более стать Защитником церкви. Термен говорил, что он должен был стать жрецом – они оба планировали именно это, — она пожимает плечами, а затем разводит освободившиеся руки в стороны, перекинув влажную рубаху на своё плечо, — видимо, что-то пошло не по плану. Или, наоборот.
Амберстоун смотрит в сторону купальни по центру помещения, прищурившись, но после короткого выдоха, понимает, что больше толкового ей было сказать нечего – только какие-то короткие зарисовки от папы, но найти в этих воспоминаниях какую-то подсказку, как вести себя с ним лучше, Лалвар не смогла.
— Всё, поторопись. Я тебя и так достаточно задержала, — её лицо трогает виноватая улыбка, — удачи, Элизабет.