— Будьте осторожны и вы, — с волнением в голосе проговаривает Лалвар, провожая двух мужчин с тяжелым чувством на сердце. Уговаривать и спорить можно было до бесконечности, но кажется, упёртость компаньонов не знала границ, раз никто из них не был способен наступить себе на горло, оставаясь здесь. С другой стороны, они были путешественниками не первый день, принимая те риски, которые были не под силу новичку в таком деле. Кто знает, может, это им ещё придётся опрашивать стражу, пытаясь понять, по какой причине Амберстоун и Дэ Калвензано не вышли на свободу. Коротко светловолосая кидает взгляд в сторону стражников, надеясь, что его обещание вернуться с раннего утра никуда не денется. А им на сегодня оставалось разве что зайти в камеру, и ждать следующего дня.
— Не мне учить тебя речи, — мягко подмечает жрица, обернувшись на Элизабет, попутно оглядывая помещение, — Наверное, не будь атмосфера такой нервной, он бы даже не заметил. С другой стороны, так как упёртость Баргула не знает границ, может, и хорошо, что и Киллиан решил уйти вместе с ним – мне от этого стало легче, — пусть и недостаточно, чтобы не переживать ближайшую ночь. Подходя к свободной койке, она спускает с плеч тяжелый рюкзак, — Однако, если ты переживаешь... Поговори с ним при возможности. Возможно, и слова про младшего брата растрогают его, — внезапно она усмехается себе под нос, качнув головой из стороны в сторону, — Я бы, правда, опустила «младший.» Кажется, он не слишком ощущает разницу в возрасте даже с Баргулом, куда уж до тебя и меня.
Следуя такой же логике, как и Элизабет, жрица не опуская головы, уже привычным действием растягивает боковые ремни, освобождая себя от защиты. Здесь она им вряд ли пригодится, в то время, раз у них есть возможность поспать не на влажной, да твёрдой земле, стоит избавиться от того, что может помешать крепкому сну. Прутья, на который она кинула короткий взгляд, выглядели достаточно крепкими, а как и небольшое окно, разве через которое проскочит маленький зверь.
Посидеть в тишине им не дают, и привлечённая вниманием мужчины, на которого обращала внимание и прежде, находясь за пределами камеры, она приподнимает бровь, но затем хмурится, практически готовясь перебить его. В каком смысле, «самые умные?» Посмотрев на Элизабет, зная, что под её окровавленной рубахой всё ещё скрывается слой бинтов и мазей, она и подумать не могла, что кто-то намерено будет прикидываться раненным для своих целей. Осторожно она откладывает в сторону броню, по прежнему оставаясь в походной одежде, и качает уставшими с пути дороги ногами, еле касающиеся с её положения до земли, уже отворачиваясь в сторону, но Элизабет начинает вести с ним диалог, и Сигре вновь возвращает свой взгляд на «соседа.»
— А раз за пределами города беспорядки, Вы решили, что будет удобно воспользоваться таковым положением? Довольно бесчестно, не находите? — заворачивая рукава рубахи повыше, и избавляя плечи от мантии, в прочем, не откладывая её далеко на случай, если за ночь станет холодно, послушница сидит прямо недолго, с любопытством оборачиваясь за свою спину. Не удивительно, если вместе с ними в помещениях находился кто-то ещё. С другой стороны, если причины заточения людей напротив потихоньку начали складываться во что-то логичное, не подумать о тех, что скрывал тот человек? Амберстоун щурится, пытаясь присмотреться и заметить тень или силуэт того, о ком говорил темноволосый.
— Сильно он Вам докучал? — в конце концов, не похоже, что оставшаяся тройка была такой же болтливой. Сама же Лалвар говорит громче в никуда, чем при обращении в соседнюю камеру, и не надеясь получить хоть какой-либо ответ.