— Эдо Ренмей... — эхом отозвалась Жанна. — Значит, вы странники из-за моря?.. Да, я помню, до нас доходили слухи, что кто-то уплыл на паравелях. Сколько же лет прошло?..
Она погружается в размышления на какое-то время, но благодарность жрицы вырывает её из нахлынувшей задумчивости. На предложение что-то от неё передать, она не отвечает: кажется, узнав, что клирик не из Ар Маэланна, она решает не касаться этой темы более.
— Это мне надо благодарить тебя, сестра. В другой раз я бы с радостью взялась тебя учить всему, что знаю, но судя по всему, и у вас нет времени, и я чувствую, что должна нести свой дозор и выполнить какое-то своё предназначение...
Черты её лица вытягиваются, в них появляется какое-то напряжение: по-видимому, Жанна пытается ухватиться за какое-то воспоминание или мысль, но та от неё ускользает. В третий раз она возвращается к разговору с Керидвен.
— В Ниад Итиле, где я жила раньше, на праздниках часто пел бард по имени Бэзил... вот бы у него спросить! Он очень красиво пел, и, говорят, этому искусству его обучали сами сенаэдиры... хм! Как же я сразу о них не вспомнила? Кажется, моя память начинает ускользать от меня... — кажется, монахиня начинает вести беседу уже сама с собой. — Но о них давно ничего не слышно. Может ли статься, что Голос принадлежит им?
На словах о погибшем уста девушки трогает виноватая улыбка.
— Мне остаётся утешаться, что я даже в мыслях не думала порицать его. Но я останусь здесь, спасибо за предложение, сестра: в пути я буду для вас лишь обузой, и кроме того, моё место – здесь... на маяке произошло что-то страшное: временами по ночам я слышу громкие вопли из центральной башни. Кто-то должен поддерживать свет там, куда больше не заглядывают боги.
Преисполнившись неожиданно степенности, девушка отворачивается к окну, обращая невидящий взор к морю. Кажется, таким образом она даёт понять, что решение её неизменно, и именно здесь она хочет встретить свою судьбу – какой бы она ни была. Отряд же продолжает своё путешествие по этому островку прошлого. Первым решают осмотреть нижний этаж, чтобы не оставлять загадочное "тук-тук" позади себя.
Стоило только Рейнольду (по праву открывшего) ступить на нажимную плиту, как заскрежетали механизмы, жалобно заскрипели канаты, и громадная площадка начала опускаться вниз, унося странников в темноту. Солнечный свет сюда не проникал: и надо было бы озаботиться факелами. Впрочем, вскоре мрак осветили факелы Маяка: темно-красное пламя с характерным чёрным дымом – ведьминский огонь – открыло взору почерневшие от времени стены, покрытые ядовито-зелёным мхом.
Кажется, нижний уровень был темницей: во всяком случае сначала лосморцы прошли несколько коридоров с комнатами, которые были отгорожены от остального пространства крепкими решётками. Вернее, в прошлом крепкими – сейчас они заржавели (очевидно, из-за хлюпающей под ногами воды), многие были открыты, а некоторые выломаны. Однако то там, то тут, пристальный взгляд выглядывал из темноты чьи-то белеющие останки.
Но вскоре пол под ногами вновь стал сухим. Отряд выбрался в более ухоженное место, по всей видимости, оборудованное под склад. Звуки ударов становились всё отчётливее – теперь это уже точно был звон молота о металл. Странное место для кузни, но... именно туда вас привела одна из дверей этого этажа. На довольно большом участке расположилось несколько наковален, работающий горн (каменная труба уходила куда-то в стену и в помещении, в общем, было можно дышать) и... увидели перед собой приземистого бородача, сосредоточенно молотящего по наковальне, где лежала очередная раскалённая заготовка.
— Мечи... больше мечей, — бормотал кузнец, представший перед вашим взором. Его наружность отчасти объясняла, почему кузница устроена в таком странном для руадов месте, но сам он, давая ответ на одну загадку, представлял собой другую.
Перед вами, несомненно, был гном – представитель небольшого народа, живущего в Сумеречных Горах за лесом Бросселиад. Ни один из них не сбежал с вами на паравелях, но предания об этих мастерах – передавших народу Руад Эно знание ковки хризолита, сохранились в сознании сбежавших довольно плотно. Таким образом, стоящий перед вами представитель этого народа, даже не вызывал уж слишком сильного удивления "ожившей сказки".
— Ха! Какой ведьмы сюда явилось столько вершков? — кузнец наконец счёл нужным заметить вас. Он опустил клинок в воду и гудение печи перебило громкое шипение испаряющейся воды. — Не видите что ли, я занят?! Либо у вас есть интересный заказ, либо проваливайте!
Работы у кузнеца было действительно навалом: у правой стены скопилось уже штук двадцать заготовок под мечи. До поры до времени оставалось загадкой, где он взял столько металла. Но вот что привлекло Керидвен – рабочий стол с различными инструментами мастеру молота освещал подсвечник, который во всём этом торжестве аскетизма смотрелся несколько инородным. Очевидно, кузнец его откуда-то стащил: потому что своим видом канделябр уж очень походил на те, что используют клирики в своих богослужениях.
Гном вновь возвращается к работе: отблески пламени в горне пляшут по его лицу и бороде, и кажется, будто внутри него самого горит пламя. Гном будто светится изнутри, хоть отнюдь и не тем лёгким солнечным светом, который был в улыбке Жанны. Кажется, что он очень предан своему делу – тем более, что во всём Маяке, кажется, не сыскать уже столько людей, которым пригодилось бы его оружие.