Море. Сейвад никогда не говорил об этом ни с кем, но каждый раз, когда судьба приводила его на побережье, он ощущал непонятную тоску. Странное влечение, которое не выходило объяснить. Поначалу он думал, что это тяга к прошлому, тяга к тому времени, когда королевство стояло непоколебимо. Но затем он начал сомневаться. Разум говорил, что прошлое ушло, что его не вернуть, и что сожаления, связанные с ним, стоит оставить в прошлом ради будущего тех, кого Седьмой поклялся защищать. И обычно Сейвад прислушивался к разуму. Но беспокойство, которое порождали в его сердце бегущие зеленые волны не пропадало. Не пропало оно и после того, как он вызвался добровольцем в экспедицию, заложившую Лосмор.
Каждый день, выходя на побережье, он ощущал это. Взмахи тяжелого тренировочного меча сами собой подстраивались под мерный шум прибоя, а потом, переходя к упражнениям с настоящим оружием, он не мог не заметить, что в его движения будто бы вплетается музыка побережья. Парирующие движения сочетались со звуком бьющихся о скалы волн, резкие крики чаек оборачивались столь же резкими колющими выпадами, шелест откатывающейся назад воды был столь же мягок, как и движения воина…
Вот и теперь, стоя палубе корабля, он пытался понять свои чувства, несмотря на то, что разум требовал другого. Разум кричал, что происходящее неправильно, что корабль не должен вести себя так, что незримая команда или магия, что распускает паруса и управляет такелажем, есть загадка, которую необходим решить или, по меньшей мере, понять причину ее присутствия. Но опиравшегося на перила Сейвада больше беспокоило то чувство, которое вызывали бегущие мимо волны. В них было что-то странное, что-то манящее, и в голову приходили мифы о легендарных русалках или сиренах, что заманивают смертных в глубины океана, где те остаются навеки.
От этих мыслей Седьмого смог отвлечь лишь появившийся на горизонте маяк. И вновь ощущение нарушившего свой привычный бег времени ударило гвардейца под дых. Корабль не должен был оказаться тут так быстро. Им надо было готовиться к переходу в несколько дней, но нечто принесло их к маяку за часы. Как будто в повести автор пропускал неинтересные и ненужные моменты, стремясь выделить лишь важное для хода истории. Если подумать, то их странствие жутким образом местами напоминало какой-то легендарный эпос, который в детстве очень любил слушать Сейвад.
Раилд. Седьмой со странным трудом вспомнил свое имя. И это затруднение заставило его напрячь память, вырывая из оков забвения ту историю, которую он обожал в детстве. Напрячь только для того, чтобы, под непосильной ношей разум сдался, как сдают руки, когда удерживаемый вес слишком велик. Там были герои, которые шли к цели. Некоторые из них погибали в пути. Их враг был могуч, но в итоге пал. Осколочные, общие слова, не говорящие ни о чем…
Сейвад украдкой посмотрел на спутников, некоторые из которых стояли рядом.
Но опять промолчал. В лучшем случае его слова будут сочтены еще одной загадкой этого некогда знакомого, но ставшего столь чуждым мира. В худшем – другие подумают, что это признак приближающегося безумия.
Маяк приближался, и среди плеска волн заиграла флейта. Флейта, которая тянула к себе, и первой поддалась Керидвен. Возможно, более разумным было бы остановить ее, но никакой твердой уверенности подобный курс не давал. Если это воздействовало на разум, то чем дольше они слышали этот звук, тем больше было его влияние на отряд. Они могли начать ломаться один за другим, и, как учили Сейвада в гвардии, в борьбе с магией, если нет средства защититься, нужно атаковать. И убить мага.
Он спрыгнул на землю и, обнажая меч, последовал за жрицей.
Только для того, чтобы столкнуться с извращенным воплощением своих чувств. Странным было то, как каждый раз встреченное ими оборачивалось чем-то, затрагивающим душу. Последний Страж лишил их паладина, бросив вызов его клятвам. В пещере под ним они сражались с чем-то древним и неповторимым, будто убивая само прошлое, которое сами стремились в той или иной степени возродить. В Уайт-Пике они столкнулись с беспомощностью…нет, со своими ошибками, с тем, как не смогли спасти то, что должны были спасти. Лоэнгрин из Синих Щитов был возможностью их будущего, человеком, который потерялся во времени и, как показалось Сейваду во время их короткой беседы, потерял часть себя.
Какой вызов бросит им Маяк?
Сейвад не знал. Он не знал этого до того момента, как наваждение, порожденное магией кельпи прошло. До того момента, вокруг оказалась вода, неумолимо затягивавшая его все дальше и дальше, а рядом не соратники, а порождения жестокой стихии, с которыми он сражался…
И он понял. Маяк обернулся потерей. Первой настоящей потерей отряда в бою…