Когда ворота были закрыты, когда в них не ударилась какая-то неведомая злая сила, когда они не начали проминаться под давлением непонятно-чего извне, когда не случилось еще чего-то, чего Сейвад не мог даже предвидеть, он немного расслабился. Массивные, окованные сталью ворота будут держаться достаточно долго, чтобы отряд успел уйти. И, возможно, успеть исследовать крепость в поисках того, что оставил тут Мерехайн. Если повезет, то это что-то сможет либо обратить проклятие, что пало на несчастный гарнизон, либо дать им уйти с миром. В противном случае… принимать бой надо было на своих условиях, и внутри крепости у них была однозначно более выигрышная позиция, чем на площади перед ней. Возможно, удалось бы найти подъем наверх, чтобы дать Люсиль шанс использовать ее лук, а заклинателям – чистый обзор для чар, действующих сразу на множество врагов. А если этого не удастся, то создать бутылочное горлышко, сквозь которое смогут протискиваться лишь единицы, с которыми можно будет расправляться без особого труда, особенно если они по-настоящему лишены разума.
Вместе с Андре он подошел к символу, оставленному пропавшим магом – похоже, только с этого направления сейчас могла исходить угроза.
- Нет тарана. Один топор. Ворота остановят. Или задержат достаточно.
Оборачиваться, чтобы ответить Жайниру, не было смысла. Однако последующие слова паладина заставили его развернуться. И увидеть, как тот откидывает засов и начинает, под протестующие крики Рейнольда и Керидвен, открывать ворота.
Многие не понимают, в чем разница между героизмом и глупостью. Разница в том, что принесет их смерть. Дай глупцам умереть. За героем следуй.
Эти строки огнем вспыхнули перед глазами Седьмого. Он понимал их значение, их цитировал командор Круга, когда гвардия оставалась в стороне от мелких дворянских склок или самоубийственных авантюр, не исчезнувших даже после бегства за океан. Но только сейчас он понял, что именно чувствовал Ллевелин, когда, обмакивая перо в чернила, вспоминал ситуации, в которых ему приходилось делать подобный выбор. Сейчас он испытывал те же самые эмоции. Раздражение, злость, понимание того, что тебя поставили в положение, где твоя честь заставляет тебя действовать вопреки твоему же разуму.
Он не знал, как поступил бы создатель гвардии в этой ситуации. Возможно, у него хватило бы хладнокровия оставить Жайнира умирать. Закрыть за ним ворота и предоставить возможность самому искать другой вход, чтобы последовать за отрядом в подземелья. Может быть, Ллевелин счел бы, что для достижения цели паладин необходим, что терять даже один клинок сейчас непозволительно. Может быть, напротив, посчитал бы его, ради своих идеалов поставившего всех под удар, уязвимостью отряда, от которого надо избавиться.
Что принесет смерть Жайнира?
Но времени терзаться этим выбором не было. Пока что врагов было мало, и, если паладин не решит отправиться в поход по "спасению" всех братьев крепости, быстрой атакой можно было исправить ситуацию. Остальные, похоже, это тоже понимали.
- Нужно взять одного. Понять, что они есть.
Они столкнулись с чем-то необычным, если верить Люсиль. И чем больше они будут знать о своем противнике, тем лучше.
Однако, когда он вслед за жрицей и паладином покинул защиту внутренних помещений крепости, ситуация стала... сложнее. Лучники никуда не девались. И стреляли они не слишком быстро, но достаточно метко. Оказавшись лицом к лицу с одним из копейщиков, гвардеец взмахнул мечом, целясь в слабозащищенный участок брони на ногах, одновременно отклоняя удар копья щитом. Сквозь лязг столкнувшегося железа Седьмой то ли различил звук спускаемой тетивы, то ли просто почувствовал угрозу, и инстинктивно подставил под выстрелы лучников свой щит.