Поймав на себе взгляд Сейвада, Рейнольд наблюдает за тем, что происходит у ворот. Хладная дымка всё ещё витает над застывшей в воздухе рукой, державшей приподнятый посох. Полушёпотом, не отводя внимания от закрывающихся дверей, волшебник отвечает гвардейцу Ллевелина:
- Потеряны? И похожи не только они…
Рейнольд не мог поверить своим глазам. Ему приходилось слышать о том, что паладины Фиарна не отличаются резонностью и даже рыцарское образование не идёт им особо на пользу, однако сам он редко имел удовольствие вести с ними дела. И хоть высокомерность коллег по отношению к служению воинов нельзя было отрицать, но теперь волшебник приходит к пониманию, что то были вовсе не пустые надменные слова. Религиозная фанатичность – болезнь здравого рассудка, разъедающая разум подобно могильным червям.
- Глупец! Жайнир! Вернись обратно! Разве не видишь ты, что смерть не берёт неприкаянных? Мёртвые, как и сейчас, восстанут вновь. Такова судьба тех, что не живы и не мертвы. Ты не подаришь им покой! Только один есть способ избавить их от жалкого состояния и имя ему – маяк Лойннир.
Злость и отчаяние состязаются в душе Рейнольда, перекликаясь со страхом, но хладнокровной расчёт властвует над всеми этими чувствами, восседая на троне сознания. Он проходит чуть вперёд и кричит закрывающим врата, резко махнув посохом перед собой:
- Нельзя оставлять его одного! Мы не можем позволить себе потери, тем более лишь недавно выйдя из Лосмора. Это затруднит наше продвижение дальше. Если он не одумается, то мы вынуждены будем дать бой!
Произнеся свои слова, Рейнольд, конечно, не рассчитывает на то, что воины впереди его послушаются. Закроют ли они двери на засов или помогут Жайниру? Самой большой глупостью, по мнению волшебника, было бы оставить ворота как есть, дать паладину во всём разобраться самому, бросить тут всё, бежать прочь и надеяться на лучший исход. Стоит ли оставлять паладина на растерзание мертвецам? Но волшебник тут же ловит себя на странных мыслях в виде встречных вопросов. А восстанет ли сам Жайнир мертвецом и через сколько времени? Не это ли возможность провести важное экспериментальное наблюдение? Если кто-то из них умрёт за пределами Лосмора, то станут ли они сами неприкаянными? Вероятно. Но что именно происходит с телом, и при каких обстоятельствах в действительности оно поддаётся изменениям, как выглядит этот процесс, что происходит с умственными способностями и как сознание реагирует на окружение? В действительности ли эта безвольность диктуется слепой немыслимой жаждой или мёртвые могут осязать что-то иное. Существует ли способ их контролировать? Последний вопрос в этом потоке проносимых в голове мыслей, задаваемый самому себе, пробирает тело волнительной дрожью. Циничность овладевает волшебником, тень надбровных дуг чуть опущенной головы опускается на глаза, а лицо его не выражает эмоций.