Сестры Лорелей. Легенда. Причудливое эхо, отразившее судьбу вернувшихся на эти земли ренмейцев за сотни лет до того, как она сформировалась. Воистину, кто более походил на беглецов от войны, чем младшая сестра? Кто более напоминал оставленную позади родину, чем старшая сестра? Судьба какого народа была столь же трагичной, что и судьба расставшихся навеки сестер? Вопросы, ответы на которые казались очевидными. Если бы этой легенды не было, ее бы стоило придумать. Или, возможно, это была не легенда, а видение пророка, которого некогда считали безумным, и, лишенный возможности описывать образы, доносящиеся сквозь толщу времени напрямую, он положил начало мифу. Одному из многих. Какие-то сбывались, какие-то нет, и многие руады видели сходство, но не имели той путеводной нити, что привела бы их к источнику, от которого можно было бы проследить иные предупреждения. Может быть, если бы кто-то посвятил этому свою жизнь, великую катастрофу можно было бы и предотвратить…
Может быть. Два слова, которыми живут люди. Два слова, в котором удивительным образом переплетаются надежда и сожаление. Может быть – говорим мы, веря, что впереди, за туманом и мраком, нас ждет дом и свет. Может быть – говорим мы, раз за разом представляя в голове события, в которых мы могли поступить иначе. Это человеческое. И это не чуждо никому, даже гордящимся своим стоицизмом гвардейцам Левеллина. С этой мыслью в душе Сейвад ждал возвращения Мерехайна. Может быть, он вернется, и все наладится, или, по меньшей мере, он принесет знания о том, что нужно делать, чтобы все наладилось.
И он был не один. Он знал это, он видел это в глазах окружающих, которые начали надеяться, что, может быть, им суждено стать большим, чем простым осколком народа, выброшенным на берег и забытым судьбой, а потом и временем. Они верили в то, что им предначертано стать колыбелью, из которой возродятся руады. И он видел, как эта вера угасала, как пропадало сияние из глаз, как одно "может быть" перетекало в другое. Лосмор был воплощенной надеждой, и эта надежда умирала. Когда Людвиг начал искать добровольцев, Седьмой был одним из первых – его клятвы требовали хранить тех, о ком ему поручили заботиться.
А оставшись в городе он мог только смотреть, как они медленно умирают.
Возможно, он умер бы раньше, не найдя наследника своим доспехам и мечу. Он ощущал, что это возможно. Пусть под распростертыми руками старшей сестры они и чувствовали себя в относительной безопасности, но опыт похода за Злую Стену говорил Сейваду, что подобные чувства неизменно ложны. Рано или поздно найдется что-то, что нужно будет встретить клинками. И хорошо, если это что-то будет для этих клинков уязвимо.
Но сердце говорило Седьмому, что это будет не так. Иногда ему снились кошмары, видения того, как туман, границу которого Мерехайн запретил переступать, и к которой иногда приходил рыцарь, ведомый злой памятью прошлого, лавиной обрушивается на Лосмор, беспрепятственно преодолев жалкие ограждения, клубится у подножия, будто не решаясь войти в пределы города, до того, как хлынуть внутрь, поднимаясь по улочкам, затекая в дома, утаскивая вглубь оказавшихся на улицах людей…
Какие-то кошмары можно встретить лицом к лицу и преодолеть. А какие-то, это еще одно "может быть", из неизменного прошлого, или из неопределенного будущего.
И решение встретить этот кошмар упреждающим ударом было одной из важнейших частей того, что гнало Седьмого вперед.
Он принес клятву вернуться на камнях, оставшихся от побережной крепости гвардейцев Левеллина. Живым или мертвым, но спасшим своей гибелью соратников. Он отсалютовал городу, покидая его с гордо поднятой головой. И он не без страха, но без малейшего признака страха, вошел в туман.
Чтобы испытать один из самых страшных кошмаров. Момент небытия. Момент чистого, незамутненного существования. Момент, из которого его выдернул образ Наэльда, Двадцатого из Девятого Круга. Не суровое в смерти лицо, которое предстало перед Сейвадом, когда тот, глотая слезы, снял шлем со своего наставника, чтобы увидеть его в последний раз. Не покрытый морщинами лоб под седыми волосами и глаза, устремленные на карту известных территорий Ренмея. Нет, это было украшенное забрало шлема, столь же неподвижно застывшее над ним, сколь неподвижно застыл обнаженный клинок на плече тогда еще Раилда. И слова, доносившиеся из-за забрала, которые Раилд повторял, несмотря на то, что знал их наизусть.
- Я, Раилд, сын Теарлаха, своим именем, своей честью, своей кровью и своей жизнью клянусь…
Шаг вперед. Вспышка образа из прошлого. Затем еще одна. И еще одна.
- …блюсти клятву Левеллина Восточного, клятву королю Ардану и его потомкам…
Еще шаг. Воспоминания. Люди. Город. Собратья по Кругу. Плечом к плечу.
- …быть верным, быть храбрым, быть щитом для беззащитных и невиновных…
Шаги. Воспоминания. Поток их. Хорошие. Плохие. Жуткие. То, что создает человека из той жуткой, лишенной всего оболочки, которой был на мгновения (мгновения ли?) Сейвад. То, что отделяет жизнь от существования.
- …защищать женщин и детей. Я клянусь перед ликом Фиарна, я клянусь в свете Изиль…
Шаги даются легче. В тумане проступают лица спутников. И осознание, что каждый из них сейчас проходит через что-то подобное. Любопытство. Что держит их? Что есть их жизнь? Но клятва не может быть прочтена не до конца. В начале, в пути, и в конце.
- …я клянусь в тени Иркаллы, я клянусь в глазах Сиал, и я клянусь под рукой Первого Мертвеца…
Туман отступает, перед Седьмым и остальными разворачивается картина, образ которой врезался в память рассказами и легендами. Форпост Руад Эно. Последний Страж.
- …и перед троном последнего короля, я приношу эту клятву и не нарушу ее.
И вот, туман плещется позади, а впереди крепость, будто вышедшая из легенд…
***
Не сговариваясь, отряд идет вперед. Андре даже обогнал остальных, но остановился, думая о чем-то своем. Возможно, он хочет остаться один, но сейчас эта роскошь непозволительна. Не при виде брошенного оружия. Не при виде оставленных тел. Не при виде горящих внутри факелов.
- Андре…
Окликает Седьмой мастера меча, проходя мимо.
- Формация.
Щит самого рыцаря, как и меч, уже наготове. Глаза выискивают источник угрозы. Следующие слова звучат чуть громче, будто бы обращаясь к Андре, но на деле констатируя факт. Ибо самый очевидный уже найден.
- Мертвецы не упокоены, как подобает. И боги знают, сколько времени прошло с их смерти.
Пояснять, чем это чревато, Седьмой уже не стал. Орден Фоссоров вряд ли пережил катастрофу, и обеспечить вечный покой мертвецам было некому. До сих пор.