Когда же душа становится древней? Сколько циклов жизни и перерождений она должна пройти прежде, чем стать таковой и научится сохранять в себе остатки прошлых жизней, а главное кому принадлежат такие души? Обычным людям - мало вероятно, планарным созданиям? Что-то тоже не очень-то и верится. Сколько лет истории знакомо человечеству, сколько из них было утеряно по тем или иным причинам, а главное - что было до них? Ни одна книга из существующих ныне не в состоянии дать ответ на этот вопрос. Все просто смерились с тем фактом, что раз в сто или двести лет среди той или иной расы появляется ребёнок, чья душа уже настолько стара, что помнит отрывки собственного прошлого. Звучит многообещающе, но если поставить себя на место молодых родителей, что, посмотрев впервые на только что родившееся дитя, своего собственного ребёнка, того, кому нет и нескольких минут отроду, видят в его глазах мудрость, что порой покрывает их собственную... вот тогда становится по-настоящему страшно. Это не плохо, в каком-то смысле такие дети - доказательство того, что после смерти всех ждёт новая, порой куда лучшая жизнь или же - испытание, что они заслужили, прожив предыдущую недостаточно праведно. Однако Аристасу, что родился сыном Императора, можно сказать несказанно повезло. Однажды на его голову должен опустится венец власти, и он станет новым правителем огромной страны. А пока, перепачканный в кровь младенец впервые после окончания цикла перерождения открыл свои глаза, напоминающие цветом пурпурные аметисты, точно такие же, как и у его отца, великого правителя Сияющей Империи - Немезиса Несокрушимого. Внимательный взгляд изучал человека с волосами, блестевшими от первых утренних лучей, точно начищенное золото, а затем малыш улыбнулся и закричал, прочищая собственные лёгкие, как бы извещая мир о том, что он пришёл сюда и намерен прожить ещё одну жизнь.
Разумеется, сам Аристас совершенно ничего об этом дне не помнил. Но заботливая нянька крайне любила эту историю и самого мальчика. Рассудительный, не капризный, немного замкнутый в себе и малообщительный. Забавно, что и своим поведением юный принц напоминал всем придворным собственного отца. Правда, Император был таким вовсе не по собственному желанию, ведь на его плечах лежала ответственность за всю страну и сотни бумаг требовали от правителя немедленного рассмотрения, что крайне сильно урезало возможность общения не только с посторонними, но и с собственными женой и сыном. Нельзя сказать, что мальчик был сильно этим разочарован. Напротив, он сам выказал желание научится чтению и письму, чтобы помогать отцу. Конечно, ничего особо важного ребёнку не доверяли, но ради интереса иногда спрашивали мнение принца по тому или иному вопросу, вот только ответы... и тот тон, которым отзывался Аристас, погружённый скажем в чтение новой книги, дворян порой крайне сильно пугал. И дело было не в глупости решения, наоборот, мальчик отзывался, предельно ясно, по делу, чётко произнося слова прекрасно постановленным голосом, хотя подобные уроки в жизни юного принца ещё даже не начинались. Вишенкой на этом “торте” стал день, когда ребёнку начали преподавать уроки музыки и тот, впервые взяв в руки инструмент с лёгкостью сыграл по нотам мелодию.
Разумеется, жрецы списали все таланты души на божественное проведение и одарённость, которой дитя осыпал великий Сонцеликий Ксанатос, чем в очередной раз повысили посещаемость храмов у собственной паствы. Словом, всё что не происходило в стране, эти люди, под тем или иным видом, упорно загоняли под знамения от своего божества. А вот к религии юный принц оказался на удивление глух. Да, он прекрасно освоил и вызубрил все необходимые фразы и даже несколько писаний, но вот самой веры в нём не было от слова совсем. И нет, речь не о скептичном отрицании божеств, но в вере в того, чья кровь текла по его собственным венам. Хотя, и у того факта имелось своё обоснование, о котором Аристас ничего даже не подозревал. Стоит заметить, что при этом никто не мог упрекнуть юного принца в несоблюдении хотя бы малых деталей тех или иных ритуалов. Маленький проныра выучил всё от корки до корки, а благодаря прекрасной памяти и природной ловкости, свойственной детям, справлялся со многими вещами порой лучше, чем отслужившие долгие годы жрецы. Но делал это ребёнок не в поисках ответов или отклика Светоликого, вовсе нет, ему было мягко говоря - всё равно, что думает о нём Ксанатос, а вот возможность лишний раз побыть рядом с отцом, получить от него похвалу или даже лёгкое поглаживание по голове за прекрасное следование обрядам - было для малыша точно манна небесная, ведь ласку Аристас получал только от Императора. Так что можно сказать, что некоторые трудности в жизни ребёнка всё же были. В частности, в отношениях с матерью, которая смотрела на “своё” дитя со смесью холода и раздражения, тщательно, как она думала, скрываемого за маской вежливого притворства, а также фальшивой и слишком сладкой улыбки. Свою же настоящую мать мальчик видел лишь единожды, в тот самый день, когда и началась его жизнь. Так что отношения с Императрицей были слегка прохладными, но не очень напряжёнными. И во многом этому способствовали юные рыцари, что приехали в Сияющую Империю вслед за своей принцессой. Они, верящие в то, что Аристас - сын их госпожи, поначалу практически души не чаяли в этом ребёнке. И с удовольствием посвящали своё свободное время принцу, обучая его особенностям зитарусского языка и культуры. Рыцарям принадлежала заслуга по “добыче” для мальчика “тех больших книжек”, что стояли на верхних рядах полок в библиотеке. От них он узнавал последние байки и истории, которые не мог получить из книг или от учителей, приставленных к нему в качестве наставников по различным предметам. Рыцарям же принадлежали и некоторые весёлые, но отнюдь не безобидные игры, правда под постоянным надзором со стороны жрецов и паладинов, ничем серьёзным кроме пары ссадин да синяков от падений это всё равно не заканчивалось. И хотя юный принц очень старался, чтобы подобными занятиями привлечь внимание Найлиз, а лучше и вовсе обрадовать её, практически все старания мальчика были напрасны. А потому зитарусские паладины, довольно быстро убедившись, что наследник не пригоден к обучению той несравненной гибкости, что была свойственна для слуг Нетерсиса, стали посещать его всё реже. Такому исходу никто в общем-то сильного значения так и не придал, просто свалив вину на отца ребёнка и то, что кровь Императора испортила природные таланты Мол’антар.
С одной стороны исчезновение из жизни малыша свиты королевы дало Аристасу больше свободного времени на чтение, но с другой... ребёнок явственно страдал от одиночества. Быть может, будь его душа другой, и он сам бы пробирался в кабинет отца или устроил истерику, пожаловавшись всем и вся на свою мать, но, к сожалению, принц был совершенно другим. Он только молча терпел подобное отношение, списывая его на то, что Императрица просто не любит Немезиса, что папа принудил её к свадьбе, а он, одним своим видом расстраивает маму, напоминая ей о необходимости жить здесь, в дали от родины и семьи, что несомненно ей куда дороже, чем они с папой.
Когда в уроки добавилась теория магии - малыш окончательно заскучал. Нет, ему были интересны законы и условности, по которым работало волшебство магов, но … способ, которым старый колдун преподавал своё искусство, ужасно выматывал и утомлял даже охочего до новых знаний принца.
Всё изменилось, когда появились уроки фехтования. О, этого дня Аристас ждал довольно долго. Может полгода — это не такой уж и большой срок, для взрослого, но для ребёнка, что только постигает мир и видит так много, эти шесть месяцев тянулись практически бесконечно. Но вот пришло то самое, солнечное утро, в которое юного принца должны были познакомить с его наставником. Слухи, ходившие по дворцу, гласили, что учитель фехтования будет из семьи Ди’Гран, к сожалею, никто точно не знал, кого именно назначит Император на эту должность. Поговаривали, что это может быть и сам глава паладинов, но большая часть сходилась на мнении, что во дворец пригласят Крайтоса - юношу, что в свои пятнадцать уже не только получил посвящение и стал полноценным паладином Солцеликого, но прослыл самым настоящим героем. И вот тут стало рождаться множество слухов и легенд. Золотые волосы, утонённые, схожие с аристократическими черты лица, голубые, точно чистое небо, глаза, совсем немного отливающие сиреневым оттенком и эти, небывалые для выходца из простолюдинов достижения в совокупности со столь чистой, истинной верой - всё это становилось прекрасным подспорьем для рождения слухов о том, что вовсе не Аристас первый ребёнок Императора и что совсем ещё юный Немезис вполне мог и согрешить, скажем с молоденькой служанкой, которую крайне удачно спрятали с глаз и теперь явили двору прекрасного, хорошо обученного юношу. Первые уроки шли тяжело, в основном из-за того, что малыш прекрасно понимал, что все эти сказки значат и чем они чреваты для него лично. Напряжение нарастало и во время очередного боя, юный паладин попросту опустил тренировочный меч и напрямую спросил принца о том, что происходит и почему он столь растерян. В ответ на Крайтоса вылилась самая настоящая правда, вот только не в форме истерики или обвинений. Вместо них Аристас подошёл к своему наставнику и поманив к себе, коснулся коротко подстриженных волос юноши, после чего хмыкнул и довольно спокойно заметил:
- Как я и думал, они в точности такие же, как и у моего отца. Знаете, наставник, я не виню вас. Не мы виноваты в том, кто наши родители или на кого мы похожи. Но я вас боюсь! Точнее не вас лично, но того, что вы можете сделать со мной если решите пойти на поводу у дворянства, вы же знаете, что именно говорят о вас, правда? Знаете, что это вас считают наследным принцем, а за моей спиной шепчутся, что я зитарусский выродок, которому место на дне местного пруда, а не среди имперских дворян. Вы спрашиваете почему я растерян? Я не знаю, как мне реагировать на вас, как вам верить. Должен ли я бояться вас или ожидать удара в спину так же, как и от любого другого человека, кроме, пожалуй, моего отца? Знаете ли вы, что я не могу никому доверять? У Имератора хотя бы есть Эйнерс. А я... порой мне кажется, что меня ненавидит весь двор. Жрецы смотрят на меня так, будто я совершил что-то ужасное и теперь меня нужно непременно наказать. Паладины или считают меня недостаточно искренним и честным для наследника крови Сонцеликого, или говорят, что я бездарен, как дитя, что должно слышать шёпот Нетерсиса в воде. А моя мать, о Найлиз просто ненавидит меня за сам факт моего существования. Но если ей так противны я и мой отец, то скажите, наставник, почему она так носится из-за того, что забеременела и вскоре снова родит? Почему его, ещё даже не родившегося она любит, а меня хочет убить?
Аристас отошёл на пару шагов назад и поднял голову к солнцу, чтобы сдержать подступившие слёзы.
- Простите меня, Крайтос, - тихо едва дрожащим голосом продолжил мальчик спустя пару секунд. - Принцу не пристало себя так вести, давайте продолжим?
Мальчик, хлюпнув носом даже встал на изготовку, но вместо ожидаемого продолжения боя произошло то, что подняло на уши весь двор - юный Ди’Гран, опустился перед Аристасом на колено и отложив меч в мягкую траву, стал произносить слова вассальной клятвы, означающие, что с этого момента, жизнь молодого паладина принадлежит только Ксанатосу, Императору и юному принцу. Именно в тот солнечный, тёплый день у мальчика появился первый настоящий друг. Человек, которому ребёнок, окружённый врагами со всех сторон, наконец-то мог доверять.
Общество Крайтоса, который теперь проводил во дворце в разы больше времени, дало принцу то, чего ему так сильно не хватало - живое общение и внимание. А главное, рядом с юным паладином, мальчик чувствовал себя почти в той же безопасности, что прежде ощущал лишь рядом с Немезисом. Так что самым первым своим “указом”, Аристас попросту запретил юноше продолжать отстригать волосы, чем вызвал довольный хохот со стороны своего второго вассала - Персиваля Лаферте, перешедшего на службу к принцу вслед за своим другом. Правда, перед этим ребёнок удостоился парочки весёлых шуток в свой адрес, суть которых заключалась в вопросе о половой принадлежности наследника трона. Уж больно он по мнению молодого графа был похож на девочку, за что Персиваль и получил болезненный тычок локтем под рёбра от нового защитника Его Высочества.
История же, по которой эти двое вообще смогли сдружиться, также вскоре стала достоянием мальчика. А послушать и вправду было о чём. Крайтос - сирота из народа, на которого прочие всегда смотрели сверху вниз и не испытывали ничего, кроме презрения. Да сейчас он - молодой герой и аристократ из дома Ди’Гран, но тогда - был никем. Персиваль же, родившийся в семье графа, был крайне искушённым подростком, который к своим пятнадцати перепробовал едва ли не все возможные развлечения и в паладины пошёл скорее от скуки, чем от обилия веры. Но позже случилась некая неприятность с его матерью, что обернула против семьи Лаферте в буквальном смысле весь двор. И как-то так само вышло, что как раз Крайтос и оказался единственным, кто понимал новое положение юного графа. Так сойдясь из-за обстоятельств, паладины внезапно выяснили, что у них довольно много общего в плане веры и виденья мира, но вот любовь Персиваля к развлечениям, его благочестивый друг не разделял.
Ещё одним предметом споров и обсуждений стала Маргари, которая, дорвавшись до племянника, ставшего несравнимо больше бывать во дворе в кампании своих друзей, взяла за правило его довольно демонстративно и с явным удовольствием тискать. От неё же мальчик услышал, что сегодня в храме Сетты проходит ежегодный праздник в честь деторождения и жрицы охотно принимают людей. То что суть праздника в зарождении новой жизни, принц с удовольствием пропустил между ушей, а вот тот момент, что сегодня жрицы помогают нуждающимся, имеющим проблемы в семье, уловил достаточно хорошо, чтобы начать просить паладинов отвести его в храм богини. А на слова о том, что подобная прогулка может быть крайне опасной, ребёнок ответил то, чего от него услышать явно не ожидал никто:
- Вы не понимаете, это нужно не для меня, а для папы и мамы. Если жрицы смогут им помочь, то будет просто великолепно. Может тогда мама будет больше любить папу и перестанет меня ненавидеть? Я бы очень хотел ей помочь. Но Солнцеликий не слышит моих молитв, видимо, потому что это не совсем его вотчина, а вот Сетта - непременно должна их услышать! Но, наверное, нужна какая-то специальная или это нужно делать в её храме... я не знаю, потому нам нужно попасть к жрицам и спросить!