Это было похоже на апокалипсис. Или вторжение инопланетной цивилизации, как его обычно изображают в фантастике. Зависший в небе, светящийся алым объект не поддавался классификации. Космический корабль? Метеорит? Реквизит для съёмок второй части «Интерстеллар»? О которых забыли предупредить местных жителей. Сейчас Мэг была готова поверить во что угодно — сознание лихорадило, а логика давала ощутимые сбои и в быстродействии, и в формировании причинно-следственных связей, и… да вообще само её существование было поставлено под жестокое сомнение!
Свет — привычный, лунный и звёздный, который каждый житель планеты в эти часы суток считает самим собой разумеющимся — исчез. Небо заполонили другие звёзды, сыплющиеся с него градом. Откуда-то из-за угла долговременной памяти невпопад выскочило «Чёрное солнце» — название книги Юлии Кристевой. Но Кристева — семиотик и лингвист постструктуралистического толка, и чёрное солнце — явная метафора, причём тут это?! Хотя… Ну разумеется. Затмение.
Конечно, живя в 21-м столетии, Меган имела представление об этом периодическом явлении в жизни Земли. Остаточные знания из школьного факультатива по астрономии напоминали, что Кристева, в общем-то, права: при полном затмении светило действительно становится чёрным. Но виден яркий ореол вокруг, который тень от планеты, вставшей на его пути, не перекрывает. Знала доктор Андерсон также и о падении комет, метеоритном дожде, северном сиянии и прочем. Здесь же… ничего. Ни одно явление не сходилось с описание того, что происходило перед глазами. Взгляд Меган метался по небу, усеянному кровавым звездопадом, и не находил ответа.
«Так же не бывает, невозможно!» — эта мысль послужила стимулирующим толчком, вырвавшим из созерцательного транса. Бормоча на ходу рваные, путаные объяснения, женщина рванула прочь. Домой.
У неё не было машины — до работы всегда добиралась пешком, благо, квартал, в котором она жила, находился недалеко от больницы.
Она была подростком, когда отец ушёл из семьи. Адовый период в жизни, который она бы с радостью стёрла из памяти, если современная нейронаука обладала возможностью форматировать мозги, как флешку. Бурный пубертат с его тинейджерскими загонами наложился на слом мировоззрения из-за кризиса традиционных ценностей. Многие одноклассники Мэг росли в неполных семьях и, приходя в школу, делились историями, как предки в очередной раз расскандалились, и дом превратился в филиал психушки.
Она не видела ничего подобного. В один «прекрасный» день отец просто ушёл. Исчез из их привычной, уютной жизни. Ежедневной реальностью Мэг стала мать. Плачущая на людях, безрезультатно обивающая пороги моргов и полицейских участков. Плачущая дома, зажимающая телефонную трубку в бесплодных поисках мужа по всем мыслимым и немыслимым знакомым. Позже она перестала плакать, но лучше не стало. Её слёзы превратились в вечное недовольство и срывы на дочь. А Меган считала дни до окончания школы и возможности унести ноги подальше отсюда. Куда угодно, в любой самый далёкий штат, хоть на Аляску — лишь бы забыть дорогу в собственный дом. Она никогда раньше не думала, что это слово — «дом» —может быть синонимом всего самого мерзкого, постылого и отталкивающего.
Конечно, Мэг-подросток считала отца козлом. Позже, постигая азы нейро- и психофизиологии, она его поняла. А к концу университета — простила. Это был не отец, а его болезнь. Именно она всё это время руководила его мыслями и поступками. И когда он высказывал дикие вещи про кровь, словно одержимый идеей маньяк, и когда бредил про близящийся конец света, как в своём последнем письме к ней… Стойкие нарушения интеллекта, психозы, галлюцинации, эпилептоподобные припадки — вот далеко не весь букет симптоматики страдающего порфирией. Редкое генетическое отклонение, бьющее по центральной нервной системе.
Нет, у отца было не всё так плохо. Со стороны человек непосвящённый даже не принял бы его за завсегдатая психиатрических учреждений закрытого типа. Возможно, ему просто повезло, и недуг проявлял себя в «лайт-версии», которая легко сводилась к чудачествам и странностям, свойственным, в принципе, и обычным людям. А может — это предположение посетило Меган совсем недавно — его уход был вовсе поступком не эгоистическим, а напротив, продиктован заботой о близких? Что если, почувствовав необратимые изменения в своей личности, отец не захотел обрекать жену и дочь на мучения жизни бок о бок с безумцем?..
А безумцем ли? Теперь, став свидетелем событий, о которых говорилось в прощальном письме, она готова была поверить в его пророческий дар. Уезжая на учёбу в другой штат, Меган почти ничего не взяла из прежних вещей. Но отчего-то пожелтевший конверт почти двадцатилетней давности всегда был с ней, куда бы она ни переезжала — общежитие, съёмная квартира, собственный дом... Клочок бумаги дикого (как ей тогда казалось) содержания — вот и всё оставленное отцом наследство, бережно хранимое до сих пор. Она никогда, впрочем, его не перечитывала. Но сегодня нарушит правило.
А вот и дом. Подбегая к калитке, женщина уже доставала ключи от входной двери из заднего кармана брюк.