Земля. Казалось бы простое слово, но сколько в нём оттенков для того, кто, до недавнего времени, ни разу в жизни не выходил в море. Кто провёл всё плавание, свесившись за борт, выблёвывая немногую еду, захваченную с собой. Кто потерял всё, даже то, чего никогда не имел.
— Здесь мы будем жить, — сказал всем, кто слушал. "Или сдохнем", — подумал, но озвучивать не стал. Цепень сидел, спиной на дерево обпёршись. И смотрел на накатывающую волну. Огромная пустота, разделяющая людей и болотников, внушала спокойствие. Единственное, что портило впечатление (а точнее, отвлекало от усталости) — корабль. Отнюдь не из-за смелости или героизма медлил каторжанин с вхождением на борт. Просто не понимал, как такая махина может плавать, почему не тонет. Нет, что не говори, второго такого бегства им не пережить. Раз так…
— Эй, капитан, — позвал седоусого. — Нужно делать лагерь. Посудину вашу жалко, конечно, но что поделать. Разбираем. Из досок возведёте частокол, из парусов подымете шатёр — на первое время в качестве крыши над головой сойдёт. Лодки не трогайте — организуете тут рыболовлю без меня. Гвозди же, да и вообще весь металл, какой найдёте, сгребите в кучу, так, чтобы от дождя не пострадали. Пойдут на оружие и инструменты, если лучших материалов не найдём.
Вот так. Сожжены мосты, нет пути назад. Цепень знал: чем раньше это поймут остальные, тем быстрее привыкнут к новой жизни. Которая и правда, впервые с начала чумы, начинала казаться жизнью, не бесконечным выживанием. Это нравилось. Но и пугало. Хорошее легко считать должным, но, как многие поняли на своей шкуре, цена беспечности — смерть.
***
День сменялся днём и между расслабившимися беглецами начинали зарождаться первые конфликты. Цепень ходил между ними, размышляя о совершённых в своей жизни ошибках и соразмерности им текущего наказания.
— Проповеди не нужны, — Арчибальду сказал. — Слишком много хуйни нам досталось, чтобы морали извлекать. Нет. А вот за спасение благодарности вознести, — это уже Фродрику, — стоит. Кого-то это утешить может, да и помощь нам любая пригодится, кто бы что о том не думал. Только еду не жертвуй — самим мало.
— Не думаю, Релла, что Скарлет тебя унизить хотела. Она сама шлюхой была, так что наоборот, подружиться пыталась. Найти, так сказать, что-то общее. Лицо ей царапать я тебе запрещаю, проблем у нас сейчас и без вашей грызни хватает. Вечером обе ко мне придёте, буду вас мирить. И Елену ещё захватите.
— Не даёт — не лезь. Понял меня? — прищурился на Мило недобро. Только износов в лагере и не хватает.
А от предложения Спаса и Крепыша только прикрытые ладонью глаза закатил. Не хватило им болотников, продолжения хотят. Ну-ну.
— Потом. Обживёмся сперва, — обломал мужиков. Как знать, может их в этом "потом" не будет и не придётся к разговору возвращаться. Засиделись…
***
Когда ясно стало, что припасы не безграничны и отсидеться на жопе не получится, вызвал Цепень к себе Крайта. Мужик тот был нормальный, и, хоть рассудительностью не блистал, поручения выполнять умел. По крайней мере, так казалось каторжанину.
— Возьмёшь с собой Лейдра, Фаркаса, Геру, Спаса и Крепыша. Пойдёте в лес. Три дня туда и сразу обратно. Дальше не ходите. В драки без уверенности в победе не лезьте. Если наших встретите, приведите их сюда. Если не наших, но людей, возвращайтесь. Живыми. Понял?
А потом с Бенкой и Затом поговорил. К подросткам особое поручение было:
— Ты, — к пажу обратился, — пойдёшь на запад. А ты, — к девчонке, — на восток. Завтра с утра, как рассветёт. Пойдете по окраине леса вдоль берега. Если наших найдёте, ведите сюда. При любой опасности назад бегите. Не вздумайте геройствовать, поняли меня? Как стемнеет, возвращайтесь.
А потом собрал остальных к ходьбе пригодных, да в лес увёл. Окрестности изучать, да дичь высматривать.