Уши отмечали шелест воды, трущейся о стенки колодца. Никсы, словно птички на проводах, скакали по ее мышцам и связкам давая ощутить тело через боль. Будь боль в одном месте, пожалуй, это было нестерпимо. Но болело везде, потихоньку отпуская. Как не удивительно, но это приносило удовольствие. Сделай очень больно, а потом верни как было и все довольны. Рассмеялась вспомнив один из приемов для контроля масс политиками.
Касим был довольно высок, возвышаясь над ней минимум на пол головы. Удивительно широкий в плечах. Похоже, он был из тех, кто все свое немногое носил с собой. В нее упирались детали груженого пояса, но на все это Шер сейчас не обращала особого внимания. Ей вообще, было очень тяжело его переключать. Сознание будто плыло в потоке.
Не спешить. И она послушно замедлила свои манипуляции с платформой. Зрение, после вспышки боли прояснилось. Она видела без очков... Засмеялась в очередной раз. Мокрой одежды Холмс не замечала, жар тела скрадывал ощущение влаги льнущей к телу.
Шерли ощущала себя ведомой в руках мужчины. Отдала не сопротивляясь сумку и послушно стояла, пока на нее одевали назад очки. Моргнула, выбрасывая капли слез из глаз, делая взгляд чище. Закрыв глаза, старик возвышался над ней.
- У вас красивое лицо,- искренне улыбнулась ему.
Сейчас дла Шерли все было красивым. И Касим тоже. Хотя его красоту она ощущало по другому. Ни как сексуально привлекательного мужчины, а как поток жизни, что вылепил этого человека, и теперь раскрылся перед ней рассказывая о годах. О чем-то тяжелом кругами под глазами и россыпью родинок, о легком нраве смешливыми морщинкам у глаз, о ушедшей былой силе юности седыми волосами, о приобретенной мудрости серебристыми бровями крыльями. Сколько она придумала, а сколько было правдой, было не важно для нее сейчас.
Ее подняли словно ребенка на ручки. Оперлась освободившейся левой о его спину. Звонко рассмеялась. Шерли ощущала себя ребенком, как в те времена, когда отец катал ее на руках и спине, на зависть старшим сестрам. Все таки, от того, чтобы быть младшей, есть и свои преимущества. Для родителей ты самый-самый из всех ребенок, малютка нуждающейся в наибольшей опеке. Это стоит донашивания старых вещей за сестрами.
Горящий огонек в правой, напоминал ей о чуде Рождества. Будто бенгальский, не хватало только сыплющихся в стороны искр.
Магия упорно не слушалась, отказываясь оплести их в что-то чудесное. Правда, вместе с поглаживанием по спине дикая смешливая истерия сменилась чем-то более спокойным и теплым.
Вода заблестела под смех хади, под стать его серебристым бровям. А под ними расцвело новое рыжие солнце, освещая все вокруг. Шерли залилась смехом в унисон и повела левой рукой перед собой, будто пытаясь поймать лучи света руками. Ее сознание плыло под напором происходящих событий. Отпустить логику и разум, сейчас было легче всего, оставаясь в детском принятие действительности. Когда все чудо, когда всему веришь и не возникает вопросов, а почему оно так? Ты просто принимаешь все, как оно есть.
Когда зрение стало лучше, Шер поняла, что тут два оттенка огней зеленого. Ее собственное было прекрасного чистого изумрудного оттенка. Провела ладошкой ловя огонь в нее. Это было чудесное состояние полного бесстрашия и доверия миру.
Пламя Касима проникло внутрь нее, помогая творить кокон воды из своего огня. Она полностью расслабилась впуская внутрь себя огонь мужчины, и позволяя быть ему ведущим в их паре. Но где-то внутри нее, зрело беспокойство при виде его огня. Не к нему... беспокойство к себе. Изумруд и болото смешились вместе, рождая причудливые образы на задворках ее сознания. Сама не замечая, Шер стала тихо подпевать жрецу, уходя глубже в себя. Она перестала мигать, смотря на все широко раскрытыми глазами.
Ей сказали дышать ровно и она дышала. А они тонули, погружаясь через свет во тьму, как и должно было быть. Холмс, уже потеряла причину того, а почему так должно быть, того, что этот пусть всего лишь порожден ее ошибочной теорией. Из сознания ускользнуло и то, а почему Касим подыграл ей, помогая опуститься вниз.
- Я не дерево, я умница,- повторила заворожено слова мужчины, прерываясь вместе с ним в пение, чтобы затем вернуться снова к нему. Она будто медленно теряла свое я, превращаясь в поток восприятия. Ей было очень тяжело принимать самой решения и она отдалась потоку, что шел снаружи. Уставшие тело, на руках жреца расслабилось, и она будто стала чуть легче и едва парила, как будто каждый ее кусочек тянулся вверх. По крайней мере, так ощущалось.
Яйцо словно было продолжением ее тела, и чем ниже они опускались, тем сильнее ее сдавливало водой. А Шер дышала. Уступая давлению на выдохе, и отвоевывая свое на вдохе. Ее тело, ее яйцо билось в такт бликам, что били от водорослей на стенках по немигающим глазам.
Касим говорил о Морозной утробе. Но Шер заворожил пар от его дыхания. Она рассмеялась и нырнула носом в него мотая головой в попытке разогнать в сторону. Дунула сама. Волнистые седые волосы казались облаками, а под ее дыханием преобразились в стадо барашков, что послились на облаках.
Касим говорил дальше, но смысл слов терялся не желая застревать в ее сознание. Само слово "пол часа" потеряло значение, вместе с растворившимся ощущением времени. Шер не ощущала его вообще. Прошлое и будущие будто исчезли, оставляя только текущий момент, который был вечностью и мгновением одновременно.
- Барашки,- глупо прокомментировала его слова о достижение чего-то там и подъеме, погладила Касима по голове свободной рукой, играясь с волосами пальцами.
Рассмеялась, бегу воображаемых овец в ее дыхание. Сейчас все было смешно, но смех заглох в ее горле, когда она увидела во тьме фигуру женщины. Той, что была сверху, у Шерли сейчас не было сомнений в этом. Женщина светилась алым... и почему-то этот свет казался не цветом насилия, а цветом тепла. Он был теплым в ее ощущениях.
В этот раз Шер не перебивала Касима ни смешками, не внезапными похрюкиваниями сдерживаемого смеха, что сопровождали ее в этом странном состояние, а просто слушала, не отрывая взгляда от женщины что свернулась в позе эмбриона. Смысл его слов доходил с трудом, но хорошо доходили чувства, что стояли за ними. В голосе Касима была грусть, была надежда и было сопереживание.
Две капельки слез скатились по щекам на застывшем лице Шерли. Левая рука легла на живот, правая все также сжимала огонек, что пришел в эту тьму. Она дышала. Ровно и глубоко, вдыхая взвесь. Никсов, что еще не насытились чувствами, и спали в голодной спячке, подобно тому как спал этот ребенок. Что-то в голове Шерли щелкнуло снова под словами Касима и образом ребенка, ждущего своего рождения в утробе матери.
Болотный цвет ее пугал, как и в тайне пугали слова матери о проклятье, и даже вновь обретенная чудесная сила пугала Шер, где-то глубоко на задворках сознания. Она помнила легенды о злых ведьмах, что прятались на болотах и похищали маленьких детей, чтобы высосать из них жизнь и продлить свое долголетие. Не удивительно, учитывая традиции кельтов, что англичане изображали ведьм рыжими зеленоглазыми красавицами в расцвете сил, и безобразными седыми старухами в закате. Помнила она и слова Касима о зазнавшихся магах. Шерли боялась, что эта сила, эти паразиты в ней, поглотят ее, превратив в монстра, желающего только наполнить свою утробу и ничего больше. Она боялась быть и стать ведьмой.
И эта женщина, богиня для старика... Такая огромная на фоне их пары, сейчас казалась ей маленькой и беззащитной. Крохой, что спряталась от ужаса творившегося снаружи когда-то, забравшего жизни подобным ей. Вспомнила череп гиганта, на фоне которого, великанша была не такой уж и большой. Шерли будто смотрела на всех них сейчас откуда-то со стороны. Зеленную жемчужину, яйцо... и спящую девушку.
Затаенные мысли об избранности и о том, что она не просто так оказалась здесь, вновь всплыли. Раньше была логика, чтобы отсеяла эту наивную попытку и не дала ей развития дальше, но сейчас Шер была беззащитна перед миром и открыта ему.
Вдыхая новых Никс, Шерли ввела их к животику укрытому от холода ладонью. На ее губах появилась легкая, задумчивая улыбка.
Мир будто рассыпался на кусочки в ее сознание пребывая одновременно в различных состояниях, но при этом оставаясь единым целым. Яйцо, символ рождения мира, символ яйцеклетки, сейчас заключавшей мужское и женское начало. То из чего родилась жизнь. Эмбрион, то во что он разовьется. И где-то еще там, выход из утробы в новую жизнь, там где ребенку предстоит столкнуться с испытаниями мира, к которым будут помогать его родители.
Из всех слов Касима осели в сознание только "наполнит жизнью" задав новый вектор движения. Вряд ли, самой Шер пришло в голову что-то подобное в ее текущем состояние, и тем более в обычном. Ей было не жалко отдать "чуть-чуть" жизни. Она была не ведьмой. Выносить ребенка было большим трудом за который женщина расплачивалась здоровьем. Мама говорила, что правильно восстановиться после родов очень важно, и даже с таким здоровьем как у нее, на это не нужно закрывать глаза. Обычно после этих слов, в Шерли пытались запихнуть что-нибудь высококалорийное, дабы нагулять жирка в нужных местах. И без слов матери, и сама девушка знала, что рожавшие меньше женщины, по статистике жили дольше своих многодетных подруг. Но сейчас... сейчас ей было хорошо и она радовалась этому мгновению. Ей было грустно, от того что печалиться Касим, и от того что это девочка рядом с ними, не может разделить радости Шерли. И ей было не жалко поделиться капелькой своей жизни, только чтобы подарить "малышке" мгновения счастья. Год чтобы выносить, год чтобы увидеть первые шаги и услышать первое слово. Улыбка на лице девушки стала шире и теплее. Что такое пару лет жизни за радость на лице ребенка? Сейчас, когда все время мира было у ее ног, ей не было жалко и это безумная мысль воспринималась как сама собой разумеющеюся.
Но нельзя было просто отдать то что она насобирала сейчас. Злость, гнев, боль, печаль, безумная и беспричинная радость. Это то чем она кормила своих никсов, и чтобы никогда не дала своему ребенку. Мама говорила, что малыша нужно ждать. Встречать в этом мире с любовью, просто за сам факт того, что он появился на свет и быть благодарным ему за это. Ребенок, уже в животике все слышит, все видит, и уже тут, ты должна дать ему заботу и любовь.
Хотела ли Шерли ребенка? Она бы, конечно, убежала от этого вопроса, задай кто его. Ответив, что она еще школьница, образования нет, работы нет, парня и того нет, откуда и зачем? Ей еще жить, веселиться и взрослеть. Но правда была в том, что... да. Хотела. Может тому были постоянные намеки от мамы, что была беременна Анной в семнадцать, а может что-то свое, внутри. Она не знала, и конечно, сейчас не отдавала себе отчета во всем этом, но...
В ту энергию, что она направляла в живот, девушка вкладывала любовь, и чувство ожидания маленького чуда... то самое, что бывает после новогодней ночи, когда проснувшись бежишь к елки, чтобы заглянуть под нее и увидеть, а что же принес тебе Санта-Клаус. Ребенка в этом мире нужно ждать и желать. И Шерли искренне ждала и желала дать этой девочке жизнь. Может короткую, на миг, что хватит ее капли сил, но хорошую.
Почему-то в этой части сознание, гигантская женщина перед ней не воспринималась взрослой и просто заснувшей, а была ребенком в утробе ждущей рождения и мамы.
Возможно эти эмоции были не такие жгучие и сытные, как гнев, ярость и злоба, но зато правильные, именно те, которые Шер хотела подарить.
Набрав в животе достаточно этого живого огня, подкидывая в него никсов снаружи себя, что не успели заразиться ее дикими эмоциями, Шерли попыталась направить через пупок щуп к животу женщины. Пуповина, что соединяет мать и ребенка. И в этом действие, сейчас, Шерли была ребенком, что искала встречи с матерью, и одновременно матерью, что соединялась с ребенком в одно целое. Этот сумбур, дикий с наружи, казался ей логичным, понятным и естественным сейчас, будто по другому и быть не может.
Именно так, женщина должна наполнять жизнью, посчитала она. Отдавать часть себя, не прося ничего взамен. Она человек, а не ведьма или монстр.
"Интересно... а это считается за первую девочку?" - скользнула очередная мысль в размытом разуме Шер, которая уже смирилась с тем, что мальчика ей видать только после семи.