Больше всего ящер был похож на земного динозавра, однако на спине его выдвигался частокол костяных пластин. Во время извержения его придавило куском скалы, и теперь обречённая рептилия жутко, надсадно, почти человеческим голосом кричала, чувствуя близкую гибель. Языки лавы, которые на этой планете почему-то имели синий цвет, подбирались всё ближе. Вокруг падали камни, большие и маленькие.
Алька ничем не могла помочь. Вцепившись в рукав комбинезона сестры, она старалась перекричать грохот раздающихся в жерле взрывов: "Может, мы всё-таки можем что-то сделать? Ну пожалуйста, он же погибнет! Веревку привязать к камню и поднять звездолётом!". "Верёвка не выдержит, нужно автомобильный трос. А он ещё в прошлый раз порвался, на Бетельгейзе, когда ты звездолёт в каменную трясину загнала", - укоризненно отвечала Рита. Алька потупила голову. По всему выходило, ящеру хана. Самих исследовательниц окружало силовое поле, защищающее от бомбардировки камнями, комбинезоны - лиловый у Риты, оранжевый, фосфоресцирующий в темноте (чтобы знать, куда несносная умотала в этот раз) у Альки - не пропускали жар. Ящер такой роскоши не имел. Чтобы не видеть, как он страдает, Алька предпочитает проснуться.
Однако ящер не умолкает. Он кричит, и кричит, и кричит, и... Алька сонно хлопает глазами, приподнимается, оглядывается. Подушка наполовину сползла с кровати, предательски обнажив фонарик и новый "Сборник рассказов молодых фантастов" за 1985 год с синей обложкой. В библиотеке такой выдают ровно на неделю, под запись. Ценность! Алька читала его, укрывшись под одеялом. Завтра в школу, потому читала не до утра, как могло бы быть в иное время, а всего лишь до глубокой ночи. А крик всё не умолкает. Более того, к нему присоединяется сиплый голос Леонида Петровича. Спать решительно невозможно. Да Алька и не собирается: какой уж там сон, когда в доме творится форменное светопредставление? Загорается лампа, торопятся к двери лёгкие шаги сестры. Алька вскакивает, попутно застряв в одеяле, кое-как высвобождается из его мягких объятий, суёт ноги в тапочки (перепутав правый и левый, конечно же) и тоже несётся к двери. Пижама (белая, с мишками) ей давно мала, но по-прежнему любима, тапочки наоборот велики, затрудняют передвижение.
К старухиной двери Алька поспевает, когда та уже раскрыта и все желающие ввалились внутрь. Может, и к лучшему, потому что внимание Риты сосредоточено на вездесущей Туське, сестра предоставлена самой себе. Алька заглядывает в дверной проём, как раз чтобы застать последние мгновения старухи Коготь в этом мире. Смотреть страшно, так что Алька отворачивается, лбом прижимается к косяку. А слова всё равно самовольно залетают в уши, врезаются в память. Вампир? Часы? Вот уж кто в квартире меньше всего походил на любителя фантастики, так это старая Матрёна Игоревна! От непонятных слов становится ещё страшнее - и любопытнее. Алька никогда не видела смерть. Но взрослые здесь, рядом. Взрослые знают, что делать в таких случаях. Любовь Тихоновна точно знает, уже указания раздаёт. Алька открывает глаза и пялится в комнату, которую до этого никогда не видела. Замечает шкаф, выделяющийся на фоне дореволюционной мебели как крестьянин в простой рубахе среди богатых помещиков. Взгляд останавливается на спятивших часах. Алькины глаза становятся совсем круглыми. Голова, и так словно ватой набитая со сна, пустеет окончательно. Одинокая мысль бьётся застрявшей в силках птицей: "Неужели началось?". Что именно началось, она и сама не может сформулировать. Что-то. Взяло и началось, пока все спали. И Альку сейчас выгонят из комнаты вместе с Туськой. Непременно выгонят, детей всегда просят на выход, когда случается такое. А Алька ведь ещё ребёнок. И она всё пропустит!!!
Чтобы не пропустить, она проскальзывает мимо Селивёрстова в комнату, куницей метнувшись в сторону шкафа. Хоть краем глаза увидеть, что читала Матрёна Игоревна! Может, там и "Малая земля" есть? Тело обходит по дуге, стараясь не смотреть.