Заметив, что пошатывающийся Бёрнер принялся за своё колдунство решив все же исцелить бедолагу, Петро подошел ближе зловеще поигрывая ножом и волоча за собой веревку с петлей на конце.
— Ну что, тать лесная, жить хочешь? А ну замри! - Прижал он парня к земле, позволяя клирику срезать клок волос с макушки разбойника. А то ну как кинется ещё? Бёрнер-то вон пошатывается да бормочет чего-то - видать крепко ему досталось. Дождался пока их отрядный любимчик Всевидящего отойдёт со своими куклами да принялся вязать супостату руки.
— Не дергайся, а то мы и передумать ещё можем. Долго ли - петлю на шею и... — С этими словами он и в самом деле накинул мужику петлю на голову и затянул её хитрым узлом так, что бы если тот стал трепыхаться или дергать руками то удавка бы начала затягиваться. Словно бы и не заметив того, что мужик в страхе напрягся, Петро все тем же нарочито-расслабленным тоном продолжил его запугивать.
— А то и веревка не понадобится. Кукла ведь готова... Понимаешь, да? Куда бы ты теперь не пошел - он тебя везде достанет. Духов нашлёт. Убежишь, предашь - кровью потом блевать будешь. Гнить заживо. Зубы все выпадут, да кости хрупкие станут как хворостинка.... Хрусть - и сломалась ножка. Понимаешь, да? В глаза мне смотри, тварь! Что, убить его задумал? — Вдруг сменив тон на злой и агрессивный, Петро грубо схватил мужика за голову, запрокинув ту и тем натянув веревку да уставился ему прямо в глаза. А продолжил он снова тихо, словно бы успокаивая.
— Так знай. Он тебе жизнь сейчас спас. Кровь остановил. Но это так, на время, пока всамделишное мясо само не нарастёт. А как погибнет он - так все вернется трёхкратно... И коли не успеет нарасти - в миг кровью изойдешь! Вся до капельки выйдет, хоть ты рану мазь лечебную мажь, хоть прижигай. Видал я уже такое...
— А теперь отвечай, паскуда, - кто в лагере остался! — Сжал он голову задыхающегося разбойника ещё сильнее, крича ему прямо в лицо. — Говори, коли жить хочешь! А ещё раз почую ложь - на кол сядешь! Да так, что бы волки только ноги драть и могли! Отвечай!