Петро не хотел того признавать - но чувствовал он себя после освобождения ручья так, как Бернер после этого выглядел. Потому, когда духи выразили троице сердечную благодарность, он только поулыбался для виду - и дальше весь вечер не проронил ни слова. Ни еда, ни песни не вызвали у него в ту ночь живого интереса: душою парень лежал в мягкой постели, тихонько посапывая. А скоро - раньше, чем друзья-подельники - он спал и телом.
Наутро парень выглядел уже куда веселее. Он все еще немного сторонился местных - но байки слушал, над шутками смеялся и временами кидал одобряющие взгляды на девок. Но - в меру. Что Сосенки не были его домом, что теперь Криница. Так и собрался в поход.
- Ого, - усмехнулся Петро, когда певец рассказал, куда держит путь. - А я грешным делом думал, что только мы трое на дороге без коней. Видать, совсем земля обеднела, что даже такого мастера лютня прокормить не может.
- Я за, - откликнулся на вопрос Рэя. Окинул барда взглядом от сапог до шапки, протянул руку в дружеском жесте. - Дорога неблизкая, под музыку авось быстрей пройдет. Меня, Дагнар, зови Петро.
Бродячий бард археолога заинтересовал, и в голове у него всплыло сразу несколько вопросов, которые хотелось бы ему задать - но Петро с расспросами не торопился. Во-первых, как-то невежливо это сразу после того, как барду запретили вести расспросы о целях попутчиков. Во-вторых, история парнишки была вполне понятна: пожил в городе, возвращается в родной дом погостить-помочь. В каком-то роде, Петро ощущал духовную близость с артистом. Ну и в-третьих, путь-то и впрямь долгий. Там, глядишь, и сами трое свои секреты растреплют, и бард душу изольет. Торопиться нечего.