Кобольд и сам не задумался о том, как хорошо проговорил свои предложения, лишаясь привычного «шарма» благодаря дефектам речи. Шёл бы он рядом пешком, так тут же остановился бы, но в итоге, пони не позволило ему сделать драматичную паузу в шаге; так что всё, что оставалось сделать Коди, это открыть свой рот и попытаться сказать что-нибудь ещё:
— Р-рыба, — получается? — Король-ор-рёл, — ещё одна пауза, прежде чем выдать громкий залп, — Выходит, у меня выходит!
Правда, чем больше он начинает повторять какие-то слова, начинающиеся на шипящие, да другие проблемные сонорные звуки, тем меньше у него выходит как надо. Понуро он опускает свои уши под капюшоном мантии, тяжело вздыхая:
— Недолго музыка игг'ала, — ящер оборачивается на Лойд, — может, вег'немс-ся, — он даже хмурится от того, что говорить вновь становится тяжелее, пусть и многим привычнее слышать свою речь в таком ключе, — и попг'ос-сим ещё таких? — Он ткнул пальцем в сторону сдобы в руках Блэр, и встрепенувшись, добавляет, — интег'ес-сно, а что будет, ес-сли ты попг'обуешь её? — В конце концов, у подруги не было никаких проблем! Слушать женщину было одно удовольствие, ведь её голос был мягок и тих, словно над ухом играло множество колокольчиков или кто-нибудь легко касался трензелей.
Радостный голос солдат, что кажется, не ждали возвращения двух путешественников вынуждают Коди выпрямиться в пони, почувствовав себя самоуверенным. Конечно они бы вернулись, что они, думают, их так легко победить? Тем более, Дивные и не показались ему злыми, поэтому слова Энн несколько удивляют его, и оборачиваясь на Лойд, он надеется, что та спросит у женщины как много она знает о них, и от какой опасности им удалось уйти на самом деле. Сам он голоса не подаёт, пусть и держится с ней рядом, кажется, больше интересуясь булочкой в её руке, чем их окружением.