— Я лишь нерадивый халдей, способный развести костёр в неблагую погоду, ощипать птицу, да отпугнуть серого разбойника мелкой дробью.
Аравиец склонился в поклоне столь глубоком, что казалось, ещё немного и он сверзится с коня.
— Леди Энн, как рыцарю, не пристало заниматься...
— Его имя Абдула, он мой оруженосец и толмач, — перебила словоохотливого спутника Энн. — В землях, где мне доводилось бывать, дикари мало знают языки и обычаи истинно верующих. Тогда его помощь бывает неоценима.
Она задумалась. Война обернулась досадной преградой. Энн слышала о братской междоусобице, но не знала подробностей. Теперь стало ясно — пикеты ждали и на восточной границе. Притом куда более многочисленные. Выходит, выбор у неё не велик. Либо двинуться в объезд, либо искать аудиенции у барона Маршенранда.
Аравиец, тем временем, вновь распрямился и воровато поглядывая то на стражу, то на прокажённых, подъехал к Энн.
— Если мне дозволят сказать, — замогильным голосом начал он. — Раз границы с землями Мюнценкампа закрыты, без помощи слуг божьих у этих несчастных нет и шанса на спасение. Быть может, в милости солдат сэра Беренда пропустить их в обход селений к монастырю Вегенклостер? Леди Энн желала посетить это богоугодное место и в пути могла бы присмотреть за больными. Пока мы не достигнем монастыря, никто из них не посмеет приблизиться к подданным барона Маршенранда даже на сотню шагов. Большего предложить невозможно, но и негоже оставлять убогих без надежды. Ибо если сегодня мы отвернёмся от больных, завтра настанет черёд немощных стариков, а после бессильных детей.