На дальнейшую сцену у Дорана было стойкое желание отбросить всякий самоконтроль и принести несчастной милосердное небытие… ибо такой злобы он не ощущал давно, с времен ученичества у Трерура. Высокие вопли причиняли дискомфорт его слуху, а прелести, выставленные навыкат – омерзение. Капитан не терпел всякого признака слабоумия, и едва ли был снисходителен к больным, даже если это был он сам. Причуда, оставшаяся от времен Нострамо. Как и его нелюбовь к излишней красоте. Девушку он не находил красивой – он видел ее отталкивающей, неестественной. И от этого на лице появлялись новые морщины напряжения. Мысли уже не так охотно его слушались, и новости от Адриана иглами застряли в его сознании, подобно пробоинам в корпусе. Доран подошел к Древнему, и носа Ливьена мог коснуться насыщенный аромат того, что уже начинал выделять капитан. Ощутимый аромат агрессии. Забавно, но только с девицей тело реагировало как на угрозу.
- Твои манипуляции могли стереть… этому существу память? – презрение пробивалось, ибо самоконтроль имел значительные бреши. Не смотря на уже узнанное… он не боялся общества более могучих существ.
Стоило, пожалуй, отметить, что восторженную реакцию Самии не могли подорвать даже явно враждебные слова Трашты, но вот сама изменившаяся ситуация начала проверять окружающий девушку мир на прочность: в сознании Шайтанель всё смешалось, но, вместе с тем, представляло собой довольно цельную картину, в которую подобное поведение «старого друга отца» совершенно не вписывалось. Впрочем, и саму себя Самия сейчас воспринимала будто десятилетнюю девочку – именно столько лет она провела в космосе, со своей семьёй, прежде чем впервые начать жизнь на обычной планете. Принимая это во внимание, несколько детская реакция красавицы становилась вполне объяснимой – конечно, для того, кто понимал, по каким законам сейчас работают её внутренние шестерёнки.
- Как грубо! – надула губки девушка и тихо фыркнула. – Я всё помню прекрасно. Меня убили в том переулке и сейчас я в загробном мире, вместе со своим отцом и матерью. А вот тебя я не знаю!
После этого Самия ещё требовательнее посмотрела на Адриана, при этом зрачки капитанши оставались всё такими же огромными, расширенными, что явно выдавало её состояние, несколько отличное от нормального.
- Кто он такой, папа? – спросила она. - Этот человек меня обижает!
С самого пробуждения Самии, Первый Апостол словно обратился в живую статую. И проблема была как раз в разнузданном поведении Шайтанель, от которого Адриан попросту терялся. А потому и давал девушке преспокойно виснуть на себе, боясь навредить ей ещё больше.
- Нет, - сухо отозвался Ливьен, стирая с рук остатки кислоты каким-то впитывающим полимером. – Я таких ошибок не допускаю и, говоря о качестве, я имел ввиду её силы, а не мозги. Так что «сестрёнка» уж извини, но я – не твой братик!
- Какой к димьенским заргам папочка? Какая ещё мамочка? – подал, наконец-то голос Алистер. – Ты к кому липнешь по-твоему? Совсем из ума выжила? Это – Адриан Найтмаер, Первый Апостол Империи и к нему ты должна обращаться не иначе, как лорд-адмирал! Во всяком случае, до присвоения статуса Апостола!
Злоба, пусть и неохотно, но уступила место опустошенности. Начинало сказываться давнее утомление и, пожалуй, возраст. Следующий выдох был более хриплым, и под формой Доран ощущал, как становится похожим на ощупь на лягушку.
- Успокойся, пацан. Ее разум воспринимает не нас, а то что хочет, - вяло проговорил Трашта Алистеру, снимая с руки защитную латницу. Медленно подойдя к девушке со стороны ее открытой щеки, он улыбнулся… и отвесил ей смачную оплеуху внутренней стороной ладони. От такого, немудрено, голова прильнет к голове Адриана. Надевать перчатку назад Доран не торопился.
- Все еще мертва, офицер ВКС? Мертвые не ощущают боли! И их щеки не краснеют от удара! – строго произнес уже окрепшим голосом Трашта, строго глядя на женщину.
По мере того, как Алистер отчитывал её, лицо Самии принимало всё более и более растерянное выражение, а образ окружающего мира, который выстроило её измученное сознание, уставшее от постоянных издевательств, шокированное ужасом пережитой боли и опытом почти состоявшейся смерти, начал вполне основательно трещать по швам. Девушка смотрела с совершенным непониманием происходящего даже на Дорана, подошедшего вплотную, лишь глупо при этом хлопая пушистыми, красиво завитыми ресничками – до тех пор, пока капитан не отвесил ей самую настоящую оплеуху.
Охнув от боли и неожиданности, Шайтанель ещё сильнее вжалась в плечо Адриана, а потом вдруг увидела… его. Увидела по-настоящему. Равно как и поняла, что всё это время разум водил её по извилистому лабиринту потаённых мечтаний, подменяя текущую действительность таким желаемым ей сном о семье, о счастливом воссоединении и безмятежном будущем, где Самия вновь окажется под защитой родных людей, что никогда не дадут её в обиду.
Глаза девушки заблестели от едва сдерживаемых слёз, вызванных не болью – лишь суровостью мира, в котором она вновь оказалась. Испуганно отшатнувшись от мужчины, Шайтанель буквально рухнула на колени, поспешно сводя их вместе и прикрывая свои соблазнительные формы раскрытыми ладошками. Губы её слегка дрожали, а лицо выражало лишь страх и странное чувство покорности, словно бы у забитого зверька, на мгновение почуявшего свободу, но вновь загнанного в ту же самую ловушку, из которой он чудом выскользнул всего пару секунд назад.
- Я… я поняла, - пробормотала Самия, поспешно опуская глаза, чтобы не показывать окружающим блестящие, влажные дорожки слёз, скользнувшие по её опухшему от удара лицу. – Не надо меня больше бить. Я видела всё не так, как оно было… на самом деле.
Стыд и смущение, равно как и холодный, липкий страх за свою дальнейшую судьбу, заставили красавицу ощутимо вздрогнуть, а её хрупкую, нежную кожу – покрыться мурашками. В голове девушки крутилось множество мыслей, но все они были, так или иначе, связаны с растерянностью, ужасом и болью, которую Шайтанель вновь и вновь переживала в собственных воспоминаниях. Умирать было очень страшно. Почему они вообще решили убить её? Самия ведь делала всё, что говорил Альто… она была послушной и следовала заключённому с офицерами договору, так зачем было так издеваться над ней? Чем она это заслужила? А что, если и остальные офицеры, узнав судьбу самого главного шантажиста, захотят отыграться на своём капитане?
- Простите меня, лорд-адмирал, - тихо произнесла Шайтанель, не в состоянии придать своему голосу достаточную громкость. – Я не хотела проявлять неуважение. Мой разум просто… помутился… от испытанных страданий. Простите. И можно мне чем-нибудь прикрыться? Пожалуйста…
Неожиданно, до Самии дошёл смысл последних слов странной девушки, которая, как она догадалась по обрывкам своих воспоминаний, носила имя «Алистер». Или это имя принадлежало другому мужчине? Чувствуя, как подобные размышления отвлекают её от самого главного, капитан вдруг шокировано вздёрнула голову вверх.
- Я стану Апостолом? – только и смогла вымолвить она, от удивления широко раскрыв свои очаровательные голубые глаза, своим цветом напоминавшие яркое синее небо.
Когда терапия дала результат, Доран вернул на место элемент привычной брони и, к своему облегчению – избавился от надоевшей ему накидке, склонившись над Самией и прикрыв ее хотя бы этим. Жалости он особо не испытывал, ибо его природа банально исключала подобную слабость. Его максимумом было участие и имитация того, что называют сочувствием. Однако, этого он показывать не стал, ибо та же природа сделала его лицо тем еще пугалом, а женщина и так явно натерпелась всякого. Слезы пришлось утирать просто по округлости щек, и он постарался сделать это аккуратно. Как-никак, но пока что она была наиболее человечным объектом здесь, и оно требовало самоконтроля.
- Больше тебя бить не будут, - тихо произнес капитан, когда закончил свое действо. Когда же ее внимание улетело к Адриану, Доран позволил себе просто стать наблюдателем. И, опять, встал подле Ливьена, как наиболее адекватного помимо него. Адриана он выносил с трудом, Алистер вызывал одну сплошную брезгливость своим видом и поведением. Все же Доран в некоторых аспектах оставался консервативен, но, пользуясь случаем, задал вполне очевидный вопрос местному мастеру:
- Коли их мощь так высока… то какой источник энергии сокрыт в Апостолах, если при текущих габаритах они имеют вес даже в пустотных сражениях, а их фон не губителен для окружающих?
«Я просто хочу забить свою голову любыми фактами. Лишь бы не думать о Луцилле и бесполезных десятилетиях службы.»
- Станешь, хотя, как по мне, то незаслуженно, - фыркнул Алистер и подойдя к Первому, обнял его за пустой рукав накидки. – Погоди, да я тебя помню! – внезапно оживился Третий. – Ты та модель из Второго дома!
- Алистер! – тихо, но требовательно произнёс лорд-адмирал, поправляя собственную форму и стирая с собственной щеки капельки чёрной крови. – Веди себя подобающе, ты и так постарался сегодня на славу. Что до вас мисс Шайтанель, то в вашем обращении виноват именно я. Мне не хватило сил спасти вашу жизни, как человека и потому я сделал то немногое, что мог. Скоро ваше тело изменится, и вы станете одной из нас. Какой дар проснётся внутри вас, сказать пока что невозможно, но в течение нескольких часов, мы обязательно это узнаем. Если у вас остались какие-либо дела, как у человека, советую закончить их за ближайший месяц, потому что после, всю ваши оставшуюся жизнь, вам придётся контролировать что вы делаете, где, с кем и как. Ибо ваша кровь станет ядом для всего живого!
- Фон – нет, а вот прикосновения - вполне, - также негромко отозвался Ливьен, доставая из ящика прототип нового бластера. – В их теле находится металл, которого нет в вашей галактике, так что объяснять по большому счёту бессмысленно. Но если по-простому, он даёт им их силу, продлевает жизнь, а в случае с Первым, превращает в подобие машины, не понимающей людей и их чувства. Впрочем, в этом мы с ним похожи.
- Непонимание людей – не следствие инородного металла, а причуда мозга и отсутствия коммуникационно-общественных навыков и основ психологии, плюс изоляция от нормального социума. Дело не в материи, привычной тебе, Ливьен, - негромко говорил с ребенком Доран, вяло шевеля пальцами. Переговоры между Апостолами его не интересовали, ибо внутреннее чутье держало его подле ксеноса, что… а вот на что он ответить не мог. Он не стал говорить и о том, что для него риск при контакте с кровью будет куда ниже, ввиду происхождения. Пусть оно будет его секретом. Кстати, к чему он достал бластер?
- Новое энергетическое оружие?
- Да, - охотно отозвался мальчик, - такие как я не желают иметь с вами ничего общего. Однажды мне уже хватило глупости помочь своим органическим сородичам, и за это я был изгнан в эту галактику, а он, - кивок в сторону Адриана, - он скорее доверит свою жизнь лавару, чем человеку.
И уже громче добавил:
- Конечно оно новое! В этом месте собраны только прототипы, не зря же все Апостолы трутся тут точно реагенты, у свободных электронов.
- Адриан уже доверял свою жизнь человеку. И он второй, кто с того мира вообще ушел живым. Впрочем… неважно. Я не хочу грузить воздух бессмыслицами и хвастовством о своем участии. Значит, ты служишь местным как зазывающий огонек, - образ Апостолов все больше и больше соответствовал детям, или же подросткам, наделенных силами, которых не заслуживают. И паренек весьма охотно дает ему информацию.
Проявленная забота со стороны мужчины, который недавно так сильно ударил её, удивила Самию и заставила девушку ощутить по отношению к нему горячий прилив благодарности. Даже слегка опухшая щека на мгновение перестала отдавать ноющей, но уже такой привычной ей болью. Этот капитан ведь посчитал нужным, помимо всего прочего, вытереть её слёзы, что вообще вызвало у Шайтанель смущение и заставило красавицу неловко улыбнуться.
- Спасибо, - прошептала девушка, поспешно кутаясь в «подаренное» плащ-пальто и тотчас же принявшись застёгивать на нём соответствующие заклёпки, позволявшие практически полностью – до самых колен, скрыть её обнажённое тело. Даже на груди они смыкались довольно легко, хотя обычно одежда такого вида заставляла Самию как следует повозиться, прежде чем пуговицы, молнии и заклёпки «соглашались» скрыть под собой её соблазнительные полушария - Трашта был гораздо шире в плечах, чем миниатюрная капитанша и его парадный плащ, в данной ситуации, пришёлся как нельзя кстати.
Встав на ноги и покосившись на Алистера, который, похоже, узнал её – не такое уж и редкое событие, красавица поспешно отвела взгляд. В голонете можно найти десятки тысяч очаровательных моделей, снимающихся в обтягивающей одежде и неглиже; очень многих принуждают заниматься проституцией с влиятельными людьми, и ни для кого не секрет, что порой подобные видео попадают в сеть. Но почему-то, несмотря на общее количество такого контента, все те, с кем Самия общалась, рано или поздно узнавали её… и хорошо, если только по откровенным снимкам.
«Это юноша или девушка? – в очередной раз задалась вопросом Шайтанель, но спрашивать подобное прямо не позволяло её воспитание. – Надеюсь, всё же последнее, вот только взгляд Алистера кажется слишком уж заинтересованным для нормальной женщины. Жаль, что все эти видео нельзя просто взять и удалить из голонета. Может быть, не будь их, офицеры бы так и не решились… взять меня силой».
- Ко Второму Дому я принадлежу лишь по праву рождения. Я – бастард. На меня всем наплевать, - произнесла Самия, словно оправдываясь. - Я действительно работала моделью на Тессане, но это было до того, как я смогла собрать деньги для поступления в Имперскую Академию.
Кажется, слова Адриана о том, что её жизнь, как человека, вскоре закончится, должны были напугать её, но Шайтанель ничего не почувствовала. Дар, кровь Апостола, опасная для живых существ, изменение её социального статуса – всё это словно бы никак не касалось девушки, звуча для неё подобно сказке, действующим лицом которой был кто-то ещё. Некто, за кем Самия лишь отстранённо наблюдала со стороны; персонаж истории, к которому сама Шайтанель не имела никакого отношения. Она настолько привыкла быть забитой и всеми помыкаемой, что даже не могла толком осмыслить произошедшие с ней изменения. Апостолы ведь, для большинства, почти что боги…
- Мне не за что вас винить, лорд-адмирал. Вы спасли меня, и я благодарна вам до глубины души. Но… - красавица просяще обратила к Адриану свои очаровательные голубые глаза. – Но мне нужна помощь. Меня… - девушка вновь запнулась, после чего сжала пальцами край плаща, принимая необходимость поделиться своим позором. – Меня вот уже два месяца насилует весь офицерский состав «Тени Империи». У них есть запись с фальшивым признанием, где я говорю на камеру… разные вещи. Будучи опубликованным, оно способно вышвырнуть из флота меня и адмирала Нессона, благодаря которому я и заняла пост капитана. Я… я ведь бастард, понимаете, а они все из благородных семей. Никакой суд не занял бы мою сторону при подобных уликах. А сейчас, когда те двое офицеров мертвы, остальные наверняка захотят расквитаться со мной. У них свои люди по всему крейсеру и я…
Шайтанель на мгновение зажмурилась, против воли вспоминая, как Найк взрезает её живот и достаёт внутренности наружу.
- Я боюсь, что не проживу этот месяц, - тихо закончила девушка. – Поэтому и прошу у вас помощи и защиты.
Доран внимательно посмотрел на Самию, когда та поведала о своем происхождении. Бастард… незаконнорожденный, ребенок-ошибка. Технически он относился к ним, пусть и был куда более высокого роду даже относительно чистокровных, потому вопрос токсичности крови благополучно пропустил мимо ушей. Он сам мог им стать без особых проблем, куда более лучший кандидат чем его сестра. Так же характер. Это их с Самией значительно рознило. Это – и жизненный путь. Она была слишком мягкой во всех смыслах, как он уже думал. А вот о том, как она попала в Имперскую Академию…
«Наивная дура. Все правительственные организации – отстойники. Глупо было искать в таком лучшую жизнь. Тебе следовало идти в мирные профессии, или в гражданский флот. На войне тебе делать нечего, только детей пугать да под ногами путаться.»
А вот после слов о насилии он свое мнение несколько поменял. Даже он не мог отрицать влияние насилие и на сильных мира сего. Его собственный дух имел рану, порожденную столь глупым явлением, как излишнее прелюбодеяние. Его он ненавидел. Практикующих их он презирал и устранял при любой возможности. И… его он по-настоящему боялся. Однако волну неприятных отголосков прошлого он подавил одной лишь концентрацией над услышанным. Ее проблему это не решит, а он имел специфичную привычку периодически помогать людям. Луцилла со смехом называла его «серым святым», каких в Империи едва ли найдется. Потому свое предложение он внес своим спокойным грудным голосом, от которого порой резонировали зубы:
- Согласно тому же уставу ВКФ, прямое неподчинение вышестоящему офицеру в условиях, грозящей прямой миссии или целостности экипажа или корабля ведет либо к пожизненной ссылке на каторжный мир без права помилования, либо к смертной казни. Учитывая куда мы направляемся... то со спокойной совестью готовьте запрос на пополнение экипажа. Готовь приложить к этому и свою руку – при всей моей симпатии к человечеству без аристократов ВКФ станет только лучше. Те, кто опустились до низменных инстинктов, недостойны носить имя Человека. А бешеную собаку убить не зазорно. Даже до последнего представителя рода, - говорил он, потирая пальцы и ощущая едва заметный аромат чистящих средств. К насилию и убийству он относился как к умению дышать или моргать. Осталось лишь узнать ответ, да держать свой чрезмерно активный разум в узде.