Какие-то вещи происходят сами по себе.
Например, сужение амбиций. Сначала ты хочешь стать кем-то значимым и найти способ повлиять на мир. Уйти в искусство или науку, стать политиком или мастером спорта международного класса. Меняешь младшую школу на среднюю, а потом и на старшую, и так год за годом. Будущее туманно, и в этом тумане чуть более густыми облаками плывут твои грезы. Видимые невооруженным глазом, но все столь же неосязаемые. Затем школа заканчивается. И жизнь резко набирает скорость, не давая придать им форму. Вот тебе уже восемнадцать, родители выставляют аренду за твою комнату в четыреста долларов в месяц, а сам ты влетаешь на сорок лет кредитования колледжа или какой-нибудь хибары на отшибе мира. Потом у тебя появляется женщина, ребенок — возможно, двое или и того больше — и все твои амбиции мгновенно схлопываются. Все-таки есть и платить за жилье надо сейчас, а амбиции... Скажем так, избавляться от них — это как вытаскивать занозы. Больно только сначала.
Или вот еще пример — проблемы. Тут схема еще короче — помог одному, перешел дорогу троим. Одно за другое, пятое за десятое — и вот у тебя же прорва недоброжелателей, чинящих тебе различные неурядицы на ровном месте. Хорошо, если у тебя есть кто-то, на кого можно опереться. Выдержать натиск и выйти с честью. Впрочем, это не всегда те же люди, которым ты помогал, впутываясь в их дерьмо.
В общем, какие-то вещи действительно происходят сами по себе.
У Тома так сложилось с любовью. Сколько себя помнил, у всех вокруг всегда были какие-то неурядицы. Одни вливали в отношения кучу времени, приносили огромные жертвы и несли потери, но не получали ничего. Другие получали все по щелчку пальцев, но затем быстро разочаровывали тех, кого добивались, и оставались в одиночестве. И между этими двумя крайностями находились такие, как Том. Которые ничего целенаправленно никуда не шли, но каким-то образом все сложили. Абы как. Он и полюбил далеко не сразу. Раскормленный навязанными романтическими штампами, Том ждал зигзагов, какой-то пульсации, впрыска эндорфинов прямиком в спинной мозг. Однако ничего этого не было.
Ее звали Шарлотта Дэй. Но всех вокруг она требовала называть себя Чарли. И никак иначе.
Чарли боролась с избыточным лишним весом. Боролась сурово, последовательно и неумолимо. Запустив себя в школьные годы, заведя обычную для подростка привычку заедать стресс фастфудом, она рано столкнулась с проблемами сердечно-сосудистой. И после недолгих метаний фастфуд ушел из ее жизни под нож. То, что осталось на его месте в душе, Чарли прижгла каленым железом.
Она плохо контактировала с девушками и их компании предпочитала компанию парней, где была своей. Там они с Томом и сошлись. Никто, кроме него, так ничего в ней и не увидел. Продолжайся так и дальше, и возможно, это усгубило бы разрастающиеся комлпексы. Но он появился и подставил плечо. "Ты воин," — сказал тогда Том. — "Так что сражайся". Он хотел произнести это по-свойски. В шутку, как "своему парню", однако вышло иначе. Теплее. Откровеннее.
Почему именно Чарли? Потому что она и правда была воином. Здесь Том не лукавил. Решимость, с которой она пересела с фастфуда на диету; следование плану без сачков, ночных дожоров и прочего мухлежа раскрыли ему искомое. Умение придерживаться плана и адаптировать психику, приковывая себя к задаче. Что с течением времени не могло не принести свои плоды. Чарли похорошела благодаря спорту и диете — и похорошела значительно.
Потом школа осталась позади, и он ушел в войска. К моменту первого деплоя на Ближний Восток их отношениям минуло уже два года. Прощаясь, Чарли была строга и даже вся как-то подобралась, но за этой стеной показного хладнокровия Том чувствовал дрожь. Трепетало марево тоски и тревоги, подрагивало, как водная гладь на легком ветру. "Вернись живым," — сухо потребовала она. А волю себе дала, только когда самолет с ним на борту оторвался от ВПП.
* * *
Змей пришел в сознание и открыл глаза. Била кровь в висках, пересохло горло, пульсировали болью раны. Паршивые воспоминания. И даже не воспоминания, а некие околосмертные переживания вроде того же света в конце туннеля. Возвращайся на грешную твердь, Том. Ты в Паламунгу, торгуешь информацией и смертью. Чарли с тобой уже нет, она в прошлом. Устала ждать.
Миннеаполис. Стоял ветреный день, было солнечно. Из десяти лет брака с тобой она провела лишь неполных три — все остальное отожрали твои деплои. Восемь месяцев через четыре. И даже эти четыре ты проводил пусть и подле нее, но не с ней - минимум месяц отходил, отключался от службы, выгребал негатив с задворок души. Но Чарли держалась, держалась сколько могла. Она была воином, здесь ты не ошибся. И когда озвучила решение о разводе, в ее голосе была горечь скорее поражения, чем разлуки. "Чем ты думал, когда делал мне предложение?" — спросила она, и вопрос повис в воздухе. Ты промолчал. Что-то менять стоило раньше. Она сняла кольцо, вложила тебе в ладонь, а затем отправилась прочь. Пропала. Сначала из поля зрения, а после и из твоей жизни.
— Прости, — хрипло произнес Змей, с опозданием поняв, что услышать его могут только Скальп и Физрук. Чарли поблизости не было. В отличии от грез, на грешной земле было мало светлого.