Просмотр сообщения в игре «[D&D 5] Город-лабиринт Лэ'Гуан»

  После тяжёлого первого спуска в Лабиринт и небольшого празднества, устроенного приключенцами на следующий день по случаю успешного возвращения на поверхность, дела как-то немного поуспокоились. Учитывая, что всем неслабо досталось, а сами подземелья показали себя местом весьма разнообразным и щедрым на сюрпризы (стоит лишь вспомнить те заснеженные горы, куда их ни с того ни с сего забросило!), было принято решение не спешить и к следующему спуску подготовиться как следует.
  Пока же, оказавшиеся в незнакомом городе, герои принялись налаживать связи да изучать своё окружение. Как оказалось, у многих и своих личных забот хватало, что тоже требовало времени, а в некоторых случаях и денег. Да и в особняке работы было немало, так что лишняя пара незанятых рук пригодилась бы наверняка.

  Как и обещал Квалантри, через пару дней состоялась назначенная Джиневре встреча с местным прославленным целителем. Коренастый мужчина в годах, по внешнему виду которого сложно было сказать являлся ли он человеком или же высохшим со временем дварфом, был явно не в восторге от того, что его выдернули из дому ради какой-то консультации. Что не стесняясь демонстрировал своей собеседнице, и если бы не старания их общего знакомого аристократа, пытавшегося сгладить острые углы во время беседы, молодая женщина явно бы разругалась с врачевателем в пух и прах. К счастью, Ролан явно знал, как общаться со стариком.
  А вот сам специалист Мэй откровенно говоря не порадовал: конечно, выдать диагноз не имея на руках ни пациента, ни каких-либо реальных подтверждений болезни, было делом непростым, но, казалось бы, где, если не на Лэ’Гуан, искать подобных чудес? Многое из предположений целителя Джиневра уже знала и так, а кое-какие из способов лечения успели опробовать на материке его местные коллеги (разумеется, безрезультатно). Старик предположил, что секрет болячки, поразившей её отца, кроется не внутри его тела, но где-то вовне, допустив, что наиболее тривиальной причиной может быть банальное отравление с помощью различных токсинов, постоянно подмешиваемых в еду и питьё больного кем-то из его ближайшего окружения, а наименее вероятной – действие какого-то проклятья или духа, которого прогневало семейство девушки и его нынешний глава. Методов борьбы с подобным было немало, но все они упирались в тот факт, что подтвердить их эффективность, когда пациент и лечащий врач находятся столь далеко друг от друга, не представлялось возможным. Казалось невероятно глупым – покинуть Лэ’Гуан, положившись на слова пожилого медика, только лишь для того, чтобы по приезду домой убедиться в их бесполезности!
  А вот упоминание о видении, что посетило Мэй в Лабиринте – стоит заметить, что сам факт подобного происшествия лекаря нисколько не удивил, – дало куда большую надежду на успех, чем можно было ожидать. И хотя ворчливому собеседнику вновь пришлось полагаться лишь на словесное описание девушки, судя по его задумчивому виду и осторожным словам, увиденный Джиневрой цветок вполне мог оказаться одной из легендарных субстанций, что ложилась в основу "так называемого" Эликсира Бессмертия. Конечно, никакого бессмертия, по словам доктора, это зелье не давало, но было способно поднять на ноги любого человека, даже если тот был смертельно ранен или доживал свои последние годы в этом бренном мире. Самому ему не доводилось иметь дело со столь редким снадобьем, но, если "молодка" сумеет раздобыть цветок-другой где-то в недрах подземных хитросплетений, то он мог бы попытаться воспроизвести легендарное снадобье лично.

  Тем временем Золгрум, заручившийся поддержкой барда, оказался столь шокирован тем фактом, что им не удалось разыскать пёстрое исподнее, которым Персиваль успел покрасоваться перед всеми во время последнего спуска под землю, что с горя заперся в своей комнате в особняке, беспрестанно что-то бормоча себе под нос с видом впавшего в полное отчаяние безумца. Конечно, настоящей причиной подобного поведения стал вовсе не провал их совместного выхода в свет или отсутствие шикарных трусов в личном гардеробе, но настойчивый шёпот его Патрона, возвратившийся во время светского раута, и не прекращавшийся с тех самых пор. Но откуда несчастному Сопрано было об этом знать, раз уж сам дварф не спешил поделиться с ним своими секретами?..
  Собственные изыскания блестящего творца тоже не увенчались успехами, и хотя на острове хватало как мест сбора представителей высшего света Лэ’Гуан (к которым их радушный хозяин относился лишь косвенно, не имея ни малейшего желания тратить своё время на подобные развлечения), так и различного рода магазинов и салонов, удовлетворявших всевозможные интересы и требования высокосветских персон, в большинстве таких мест были отнюдь не рады видеть лысого авантюриста, которого незнамо каким ветром сюда занесло. Разумеется, прославленное имя Персиваля Сопрано, одно лишь упоминание которого раньше не раз открывало для барда многие двери, не стоило на острове ни гроша, потому как о похождениях его здесь никто, естественно, не слышал. Те же заведения, откуда его не пытались выгнать грязными тряпками или выволочь за шкирку местные вышибалы, что сами наверняка были ушедшими на покой бывшими членами Цеха Исследователей, не удовлетворяли его тонкому вкусу и высоким требованиям. Особенно после того, как Персивалю лично довелось посмотреть, что же ещё мог предложить богатому клиенту Лэ’Гуан. Стоило ли после такого довольствоваться чем-то меньшим?!

  Хватало забот и у доктора Куариона, чьи планы день ото дня пополнялись всё новыми и новыми и новыми пунктами исследований: откопанная на заднем дворе поместья Ролана странная кость, испещрённая магическими письменами, несколько образцов, которые они успели раздобыть в Лабиринте, его собственные заметки и теории, которым также следовало уделить время… В общем, работы хватало!
  Начав с самого простого, эльфийский учёный решил поделиться частью своей добычи с представителями Цеха Исследователей, чем немало удивил последних. Видимо, нечасто кто-то из числа приключенцев заходил к ним, чтобы расстаться с добытыми потом и кровью трофеями. К сожалению, находки Лиадона оказались малозначительными: странный синий гриб, помимо того, что являлся натуральным пищевым красителем и базой для некоторых слабоалкогольных настоек, почти не имел полезных свойств – даже в качестве основы для зелий мало годился без кропотливой работы по фильтрации, что лишь приводила к лишней трате времени без особого эффекта. К счастью для колдуна, работники Цеха поделились с ним этой информацией абсолютно бесплатно. "К счастью" потому, что его собственные мысли уже успели ускакать в абсолютно ином направлении, и займись он исследованием свойств гриба лично, то у Куариона ушёл бы не один день на то, чтобы осознать свою ошибку.
  А вот с таинственной костью дела обстояли менее радужно. Первоначальный анализ не дал результатов, а распознать письмена и узоры так и не удалось – Док даже с алфавитом таким знаком не был! Опробовав несколько различных подходов, эльф докатился до того, что попытался грубо вмешаться в физическую структуру исследуемого объекта, отколов небольшой кусочек для изучения, прямо с того самого места, где проходил странный узор или орнамент. Как оказалось, кость не только не была защищена от внешних воздействий, но и была довольно хрупкой, что косвенно говорило о её потенциальном возрасте. Однако, это и были все сведения, которые учёному удалось получить таким образом: ни тебе молний и искр, ни резких выбросов силы, ни таинственных посланий.
  Исчерпав доступный ему арсенал и отложив более длительные способы изучения на потом, Куарион прибёг к последнему средству – обратился за помощью к Ангеле. И к удивлению колдуна, та отозвалась и, по всей видимости прибывая в хорошем расположении духа, поделилась с ним своими глубокими познаниями, которым можно было лишь позавидовать. Во-первых, это действительно была кость гуманоида, но что более важно – жертвенная кость, результат кровавого ритуала, оставившего на ней мрачный отпечаток, который собеседница Дока чувствовала даже на "той стороне". Во-вторых, тот рисунок-узор-орнамент, что покрывал поверхность кости, походил на символы древнего языка – искажённого демонического, если верить его таинственной покровительнице. Сходство было заметным, но весьма отдалённым, а сами символы не складывались ни в одно из известных Ангеле слов, которые она всё равно отказалась бы произносить вслух или попытаться как-то разъяснить даже в исключительно научных целях. И в-третьих, каким бы тёмным планам не служил этот предмет в прошлом, они уже свершились, а сила, что однажды таилась или проходил через эту кость, покинула её, оставив лишь тлетворный остаточный запах (фигурально выражаясь).
  – Если ты вздумаешь использовать эту… этот предмет для стабилизации линии связи, клянусь всей Святостью – я тебя испепелю, - излишне наигранно добавила женщина, прежде чем череда статических помех вновь наполнила эфир, отрезая Лиадона от его божественной покровительницы. И несмотря на непонятные ему искорки веселья в голосе Ангелы, колдун всем естеством ощутил реальность озвученной угрозы – с кем бы он только что не общался, это существо, эта сущность верила (и, вполне возможно, могла) осуществить обещанное. Что возвращало Дока к мыслям о том, что он так и не соорудил обещанный Ангеле "маяк"…

  И лишь Шеогорат, пока остальные решали вопросы личного характера или же предавались делам исключительно умозрительным, был занят настоящей "работой". Ну или, по крайней мере, сам полуорк так считал. Покуда добродушная Натра наставляла молоденькую (совсем подросток!) полурослицу, что недавно пополнила ряды работников поместья, бывший моряк в компании столь же грубого и прямолинейного мужичка с неухоженной курчавой бородой прикладывал немалые усилия к восстановлению поместья, которое, разумеется стараниями самого Шео, началось с его собственной комнаты и ближайшего коридора. И хотя грубоватые руки полуорка были привычны к более изощрённому резному инструменту, его знания пород и свойств древесины, пришлись весьма кстати, а потому совместный труд у них с Эди - так звали нового и, как оказалось, постоянного работника Ролана, - сразу же заладился.
  Но, в конце концов, он был воином, а не строителем, а потому, убедившись, что в "его углу" ничего не протекает и не грозит обрушится полуорку на голову, оставил остальную работу профессионалу, занявшись делами, более подходящими авантюристу вроде него. Уже на следующие сутки Шеогорату удалось выяснить и где находилась ближайшая кузня, куда можно по дешёвке сдать простую снарягу в ремонт, и в каком подвале собираются мужички перекинуться в картишки да покидать кости, и даже где ближайший бордель, девки в котором не оставят его не только неудовлетворённым, но и без гроша за душой! В общем, порешал самые важные дела. В той же самой мастерской кузнец-мастеровой, взглянув на протянутый полуорком надломленный клинок, напоминавший теперь скорее короткий кинжал, предложил заняться его ремонтом – и всего за 15 золотых! Правда, честно предупредил Шео, что коли в стали кроется какая волшба, то есть риск окончательно разрушить тонкое заклинательство в случае неудачи.

  …после такой длительной передышки, как следует отдохнувшие и даже немножко освоившиеся на острове новички решили вновь попробовать свои силы в Лабиринте, оговорив заранее, что не будут лишний раз рисковать, а отнесутся к этому как к "работе", чем по сути и являлись подобные спуски для львиной доли исследователей и приключенцев. Даже хмурый Золгрум, что так и просидел взаперти в своей комнате последние 4 дня, отказавшись даже от совместных трапез, решил составить им компанию.
  Действуя осторожно и лишний раз не рискуя, что во многом добавило стресса в первую очередь для Персиваля, которому приходилось подавлять позывы ринуться вперёд и продемонстрировать свой талант во всей его красе, их небольшой отряд сумел не только покинуть подземелья целым и практически невредимым, но даже разжиться небольшой суммой наличных денег, таким образом наглядно продемонстрировав, что подобный подход работает! Не золотые горы, конечно, но уже что-то! А главное – не пришлось тратиться на врачей…

  ***

  Время: 3е сентября, позднее утро
  Место: нижние улицы города-лабиринта

  Казалось бы, за неделю можно было и привыкнуть к тому, что Лэ’Гуан всегда есть чем удивить своих гостей, однако… в этот раз сюрприз неожиданно нагрянул из прошлого Персиваля. Прошлого, которое, как ему казалось, он уже давно оставил позади. Проявило же оно себя, как не странно, в виде измятого клочка бумаги, что с шлепком положил на стол небольшой закусочной, где бард отдыхал в компании своих друзей, приятного вида полурослик с изрядно повышенной лохматостью.
  – Сопрано, сэр? – парень или даже подросток подслеповато прищурился, явно пытаясь получше разглядеть адресата своей посылки, после чего извлёк из кармашка своей потрёпанной клетчатой куртки какую-то тряпицу… принюхался к ней, точно ищейка берущая след, после чего вновь уставился на Персиваля. – Вам письмо, - с улыбкой сообщил незнакомец и тут же попытался развеять возможные опасения в каком-либо надувательстве: – Не-е-е волнуйтесь, за всё уже уплачено! Ну... приятного денька? – откланявшись, малыш торопливо нырнул в ещё не шибко густой поток людей, на ходу поправляя кожаный ремень небольшой сумки, висевшей у него через плечо.
  Неожиданное послание так и осталось лежать на краю стола, маня скрывающимися в нём тайнами, и будь с ними Золгрум, то эксцентричный дварф уже давно бы стащил письмецо прямо из-под носа у Сопрано из чистого любопытства! К сожалению, колдуну последнюю неделю что-то нездоровилось, и заметить его вне стен отведённой ему Роланом комнаты можно было лишь изредка. Вот и сейчас белобородого крепыша с ними не оказалось, так что вскрывать завесу тайны довелось самому Персивалю. Письмо – просто сложенный вдвое лист желтоватой бумаги, – писал явно хоть и знакомый с грамотой человек, но не питавший к высокому слогу и подобающему в переписке этикету никакого почтения. Да и содержание было весьма прямолинейным:


  Несмотря на то, что таинственная авторша письма назвалась лишь в самом конце, в блестящей головушке барда скрывался столь же блестящий ум, и на память пока ни тот, ни другой не жаловался: признать острый на словцо стиль музыкантки Нэйры удалось пусть и не сразу, но с каждой строкой её смуглый силуэт вырисовывалась в сознании Персиваля всё чётче и чётче. "Старушка" Нэйра Тингбольт, которой на момент их с ней знакомства едва перевалило за полсотни лет – что по меркам гномов, считай, сущий пустяк! – была одной из тех обитательниц цирка, с кем молодой ещё тогда фехтовальщик сразу же нашёл общий язык. Весёлая и бойкая любительница как подшутить самой, так и скрыть чужую шалость, маленькая темнокожая женщина со своей неуёмной копной кудряшек была одной из незаменимых составных частей этого странного механизма под названием цирк. Прекрасная исполнительница, каких мало, она частенько развлекала публику во время перерывов между выступлениями, отвлекала внимание посетителей, когда что-то в номере шло не так, или же помогала уладить дела с местными, когда очередной член труп засветился за чем-то весьма предосудительным или даже не очень законным.
  Конечно же, за годы знакомства, перепало таких одолжений и самому Сопрано. И хотя он уже давно успел расплатиться за многие из них, итоговый счёт был всё ещё не в его пользу – здесь мисс Тингбольт не соврала. А вот хватит ли этого, чтобы Персиваль подставил ради неё свою шкуру… что ж, это ещё лишь предстояло проверить.