Персиваль лишь слышал о таком явлении как снег. Белая, легкая и холодная штука, которая нагреваясь оставляет после себя только воду. Подойдя к краю белой глади бард вполне успешно проткнул снежную корку шпагой, и вполне безуспешно попытался настромить ее на кончик оружия. В результате, чтобы рассмотреть диковинку поближе, Перси пришлось самому наклоняться к ней подвергая безосновательному риску собственные конечности. На том запал исследователя иссяк. Раздробив снег между пальцев бард брезгливо стряхнул его с руки и спешно вытер оставшуюся влагу носовым платком.
Судя словам Шеогората им нужно было именно туда, в снега. Безумие и безрассудство этого пути были настолько очевидны, что любые попытки обратить на них внимание в мало-мальски приличном обществе сочлись бы за моветон. Так низко Перси падать не собирался даже под угрозой холодной и бесславной смерти. К тому же, как бы барду не нравилось лицезреть спутницу в полуобнажённом виде, когда обстоятельства становились настолько суровыми, от подобных радостей жизни, к его сожалению, приходилось отказываться. Персиваль опустил свой рюкзак на землю и вытащил пропитанный икрой халат Джиневры. Несколько щелчков пальцами и сопровождавший их поток плетения сперва избавили этот предмет женского гардероба от каких либо следов рыбной деятельности, а следом и придали ткани особо приятное в этих условиях тепло.
- Не тулуп, не панацея, но лучше чем ничего. - С сожалением в голосе Сопрано протянул халат владелице.
Следующие несколько щелчков нагрели собственную одежду Персиваля, пусть и не спасая от озноба, но внушая надежду пережить эту, пусть и белую, но никак не светлую полосу в их приключении. Оставшиеся силы достались наиболее неприспособленному к подобным испытаниям, по мнению барда, члену их отряда. Последние щелчки пальцев придали тепло одежде Куариона. Оставалось сделать первый шаг в неизведанное, но, черт побери, как же его не хотелось делать.