Вместо неудачного падения, легко она передвигала ногами в воздухе, сама удивляясь тому, как это работает и именно с таким растерянным лицом её подхватил Персиваль прежде, чем Мэй самой удалось ступить на землю. Сдержанно поблагодарив его, задержав взгляд на свирели: что светящийся браслет, а теперь и падение, словно листок в осенний период, та явно была не обычным музыкальным инструментах, когда находилась в руках мужчины. Джиневра разнимает руки, наконец, переключаясь и показывая их улов, довольно отчётливо произнося, смотря в сторону:
— Док, тебе стоит на это взглянуть тоже, — в конце концов, он лучше всяких кажется разбирался в том, для чего может сгодиться материал, найденный в лесу. Джиневра принюхалась, демонстративно цокнув языком от рыбьего запаха. Да, конечно, сродни дому... но можно сказать, что это отчасти то, по чему она не скучала?
Подложив широкий пояс на одно из упавших деревьев, около которых они уместились, – после того, как волк приложил её об одно из таких головой, стоило начать их сторониться – Джин ловко усаживается в позу лотоса, слабо отталкиваясь ногой от мягкой земли, упираясь ладонями в коленки. Делая глоток из бурдюка, ранее использованный для умывания ран от грязи и крови, она наблюдает за тем, как все усаживаются вокруг костра, делая наконец необходимую, после боя, паузу. Они хорошо потрудились, учитывая улов – женщина оглядывает их сумки и то, что ещё не уместилось в них, – да и драка позволила им понять свои ошибки. По крайней мере, теперь они знают, что умеют... хоть и очень поверхностно, но уже многим больше, чем во время обеда у Роланда.
Сидя с закрытыми глазами часть времени, она всё равно не могла побороть своё любопытство, смотря на товарищей, когда тот или иной подавал признаки жизни. Тем более, ещё какой! Не сказать, что началось всё «безобидно», потому что история Персиваля задавалась важным и очевидным вопросом: куда же делись волосы лысого барда? Так как он же возникал в голове Джиневры при самых первых секундах знакомства, неудивительно, что и сейчас её взгляд был сосредоточен на мужчине. У того был определенный стиль повествования, и уже слыша от него историю однажды, женщина и сейчас ожидала развязки... а когда дождалась, то грузно усмехнулась.
— Надеюсь, это не тот вариант, когда сегодня мы узнаем, что ты рыжий, а завтра – брюнет? — Мэй сама щуриться, видно, спрашивая вопрос на любопытстве, хоть и не слишком надеется на честный ответ.
Женщина вновь замолкает, прикрывая глаза и сосредотачиваясь на своём дыхании. Спокойный голос Лиадона, повествующий о трубках мира и камнях в почках только помогает ей в этом деле, лишь иногда перебивающийся любопытным дварфом. Она уж хотела задаться вслух вопросом о возрасте эльфа и тому, давно ли произошло событие, о котором он рассказывал: Джинерва, живущая в другой части, мало что мыслила о месте, о котором он говорил.
Уже вроде и рот открыла, но приоткрыв один глаз поняла, что будет многим медленнее Золгрума, решая промолчать. И не зря! Так хорошо представлять картину пенистого дварфа она точно не хотела, но уж очень сюрреалистичной представлялась история Зола в её голове.
Рассказ за рассказом, каждый из компании решил высказаться, и истории были краше других. Конечно же, в голову закрылась мысль, что мужчины и вовсе неосознанно пытались «перебить» друг друга, и только их совесть может подсказать, насколько приукрашенные – или рассказанные взаправду! – истории того стоили. О чём она точно подумала: это точно сблизило недавно познакомившийся отряд. Не хуже, чем посиделка в таверне.
Костёр уж точно придавал атмосферности.
— Тяжело вам, наверное, с таким «сокровищем» в штанах, которое и потерять можно при любой ситуации, а от этого... и ты уже не человек, — поддержав полуорка в смехе, замечает Джиневра. Женщина немного молчит, а затем говорит:
— И раз уж разговор пошёл об этом, то и я смогу вставить свои пять медных: лучше я сейчас, всё равно, вряд ли вспомню, — явно намекая на «провалы в памяти» в самые необходимые моменты, Мэй, опуская ногу к земле, несколько раз качает её из стороны в сторону в воздухе, в паузе подбирая слова:
— Город у нас портовый, народу – тьма и вечно моряки привозят то одно, то другое, — коротко она смотрит на Шео, неспешно продолжая рассказ, — один раз нам не повезло и вместо очередной партии шелков, нам завезли какую-то болячку, передающуюся через воздух, и поражающую лёгкие да так, что откинуться можно было за пару дней. Ну и что? Объявлен карантин, никого ни впускать, ни выпускать, — Джиневра пожимает плечами, — сиди и жди, когда зараза уйдёт сама. Соответственно, все заведения тоже под закрытие, включая публичные дома.
Вслушиваясь звук от потрескивающихся деревяшек, она хмыкает, задирая голову к предполагаемому небу, – а ведь они до сих пор в Лабиринте! – вспоминая хаос, происходящий в городе в тот момент. Казалось бы, бордель! А соплей похуже, чем от верующих без церквей:
— Вою было и криков, словно у детей отобрали мешок конфет: что мужчины, что женщины не были готовы мириться с этим. Настолько быстро разнеслась необходимость решения проблемы, что наскоро затребовали волшебника, способного решить все наши беды. Вот только какое дело: тот появился на городском пороге раньше ожидаемого, но всем настолько вдарила моча в голову, что никто и не заподозрил подвоха! А зря. Итак, маг диктует: всё из-за проституток, это они принесли проблемы этому городу, но у него есть решение. Он и его семя, да-да, излечит каждую, а там уж, по цепочке всех остальных.
Наклоняясь да перехватывая обратно свой бурдюк в руки, женщина усмехается себе под нос, предполагая, что все и без того догадались, к чему та вела, но рассказ свой продолжает:
— Один хозяин борделя поверил, принял того с распростёртыми объятиями, фактически, забрал его от конкурентов! Два дня он проводил эксперименты и «лечил» шлюх, и даже умудрялся писать короткие отчёты, правда, не слишком отвлекаясь от своих дел... пока не объявился настоящий маг, очистивший город за пару часов и явно без помощи своего члена. — Джиневра прикрывает глаз, качнувшись из стороны в сторону, подводя историю к итогу:
— Более того, у парня был не такой уж плохой конец: грушу страданий в задний проход он не получил, а за находчивость даже был нанят на работу к одной семье, что вечно воевала с хозяином борделя. Правда, недолго его музыка играла, но уж, заканчивать – так на хорошей ноте!