— Хорошо, — коротко кивнув Персивалю, Джиневра не спорит и перехватывая фляжку другой рукой, пристраивает ту на своём поясе заместо старой. По хорошему, прежнюю бы тоже стоило найти. Она оборачивается в сторону кустов, где ещё недавно волк пытался потушить себя от одного из первых ударов топора Золгрума, будто это поможет выхватить искомое сразу же, но на время бросает это занятие, пусть и успевая сделать несколько шагов в сторону веток.
— Два? — Мэй вскинула от удивления брови. Конечно же, первая мысль, которая приходит в голову, что на них напала не одна собака, а целых две, отчего Джиневра и произносит вслух то, что крутится на языке, позабыв о первоначально увиденном в кустах и причинах, по которым они разделились, — На вас напало двое? Золгрум в порядке, — переведя взгляд на дварфа, она ищет взглядом что-то, на что можно было бы присесть, менее уверенно добавив: — кажется.
Она уже открывает рот, чтобы ответить и на последующий вопрос Куариона, но слова тонут в восклике полуорка о необходимости потушить зверя. Тот не был похож на цель, за которой спустилась в Лабиринт Джиневра, с другой стороны, женщина понимала, по какой причине остатки волка могли бы им пригодиться, учитывая, какие ценники были в городской среде. Мэй, как раз стоящая рядом с кустом, срезает остриём копья несколько прутьев, собирая из них подобие веника и за несколько шагов оказываясь подле Шеогората, сбивает остаточные языки пламени, к моменту стараний мужчины, больше похожие только на его зачатки.
— Вам удалось добыть что-то в прошлые разы? — Джиневра обращается к Шео, краем глаза захватив и Зола, наверняка готового тоже ответить на этот вопрос, раз вернулся вместе с полуорком... живым, — надеюсь, что это не были отбившиеся от стаи, которая, на самом деле, на-амного больше.
От активного движения, Мэй дёрнулась, освободив руки и снова прижала ладонь к своему боку, нахмурившись. Вот о чём она забыла – наборе, в котором будет что-то полезнее, чем мыло и верёвка. С другой стороны, были в этом небольшом отряде люди более подготовленные, чем женщина, и стоит только на глазах появиться целительному комплекту в руках Персиваля, она, несмотря на отсутствие привычки принимать чужую помощь, произносит:
— Я могу сама, но если тебе не трудно, — повреждений было достаточно, а оглядывая собравшихся, пусть и без Дока пока что, больше, чем у большинства. Джиневра вздыхает, стараясь не слишком обращать на сей факт внимание, и первым делом отсёгивает вытянутый за время боя пояс, отчего края запахнутого халата падают вдоль бёдер, а после и роняет тот с плеч на ближайший камень, открывая взгляду простую майку в кровавых подтёках.
— Чёрт, — не церемонясь, она задирает край пропитанной ткани вверх, хмуро смотря на длинный рубец, оставленный то ли клыками, то ли когтями существа, мирясь с желанием ткнуть его пальцем. Бояться такого она уже давно перестала – чего стоит шрам на её лице! – и всё равно без особого удовольствия понимала, что очередное «украшение» будет заживать какое-то время и приносить одни неудобства.
— Видимо, начать придётся с этого, — поднимая глаза на Персиваля, негромко замечает Джиневра и, придерживая майку подмышкой, отцепляет свободной рукой бурдюк со своего пояса, добавляя: — я помню, что слышала звуки воды недалеко. Думаю, можно будет после восполнить запасы, а сейчас промыть раны и этой. Но я в этом не то, чтобы много чего понимала.
Судя по всему, Персиваль не просто листок «целебный» ко лбу приклеит – уже хорошо.