Сомнений не было: удары, достигшие цели вряд ли бы понравились хоть кому-то, что уж говорить об огромной лесной твари, явно считающей себя хозяином этой части леса. Чего уж точно не было в ожиданиях у женщины – это видеть ту с травянистым хлебом в зубах и предложением прокатиться на её спине. Джиневра, ждущая ответной атаки получила её, и если спастись от одной удалось, вторая вынудила монаха на заметное пошатывание, вместе с шипением, вызванным болью. Делая всё возможное, чтобы остаться стоять на ногах, она удерживается от того, чтобы зажать открытую рану рукой. Однако сама того не замечая, прикусывает в бою губу, отчего та начинает кровоточить.
— Что, какие... — внезапно появившийся рядом Персиваль, пусть не отвлекает её полноценно от боли, – даже цветастое нижнее белье не помогало! – с другой стороны придаёт ей определенных сил. Втроём у них было куда больше шансов завалить волка, особенно громко эта мысль начинает играть в голове от запаха горевшего дерева: удар дварфа сработал, а ещё одна фляга масла в её руке позволит спалить животное дотла!
Дёрнувшись навстречу, она захватывает протянутую бардом флягу. Несмотря на возможность к отступлению, Джиневра осталась, резво мотнула головой из стороны в сторону, чувствуя разгоряченное лицо, произнося:
— Нет, так больше шансов! — Мэй покрепче сжимает предметы в руках, чтобы те не выскользнули за счёт влажных от крови и пота ладоней, и с силой опираясь на одну из ног, вдавливаясь мягкой подошвой ботинка в землю, с размаху бьёт сначала одной ступней, а затем перепрыгивая на вторую, бьёт и другой в открытый взору бок, отчётливо произнося:
— Осторожнее со шпагой: будто тыкаешь иголкой стог сена, — краем глаза взглянув на боевую стойку мужчины, Джиневра упрямо смотрит на существо.
Как бы не было страшно умирать, всю её жизнь темноволосую учили не бояться смерти и если уж та начала дышать прямо в затылок, то стоит развернуться да поддать той с ноги. К тому же, куда отступать? Мэй внезапно ухмыляется: разве что, за штанами лысого фехтовальщика.