Тварь нападала на Мэтта, и можно было сражаться, но это же был Ридковски. Как же так? Как же так вышло вообще, что он стал мертвым? И продолжал ходить, вот самая была засада. Была ли в этом черепе искра разума? Того самого простого парня, который был пусть и слишком простоват по меркам Симмонса, но все же он был хорошим. Мэтт помнил ту кружку, которая была у Стефана - "Счастье обязательно". Куда это все могло пропасть? Ну не могло же. Не могло. Должно было что-то остаться.
Да и устал Мэтт бежать, сопротивляться. Ему суждено было сдохнуть на этом корабле и бродить тут веки вечные. А Симмонс не хотел. Он прямо скажем, боялся стать нежитью. И цеплялся если не за жизнь, то хотя бы за посмертие нормальное. Что могло быть в этой убогой мертвой плоти такого, за что следовало цепляться? А потом убивать друг друга вечность на потеху мертвому разуму? Да ничего. Мэтт не хотел себе такой судьбы.
Все это промелькнуло у него в голове не в один момент, конечно. Накапливалось долго, в течение всех этих блужданий. И сейчас тихий шепот в голове как будто выткнул какую-то пробку, через которую все эти мысли прорвались.
Мэтт заплакал. От бессилия и надежды. Он хотел если и умереть, то пусть даже сейчас. Лишь бы - разорвать этот круг безумия.
- Суки, сделали они все это с нами, - рыдая произнес он, снимая с себя шлем. Он даже не пытался уворачиваться от ударов. Вместо этого он расставил руки, чтобы обнять Ридковски.
- Все, успокойся, - бормотал он сквозь слезы, - успокойся. Нам нужно просто умереть навечно, понимаешь? И все закончится. Чшшш, Стефан. Там ты будешь счастлив.